— Говорите, у нас легализация?
Она не ответила, но я не обиделась: слишком много вопросов я уже ей задала. У меня на глазах она развернула пакетик, осветила фонариком его содержимое, растерла между пальцами. При виде белого порошка мое сердце ушло в пятки. Травка — одно дело, пусть даже самая сильная, от которой дети становятся шизофрениками. Но этот порошок… плохи наши дела.
— Похоже, не придется мне везти вас домой, — заметил таксист.
— Везите, — позволила констебль.
— Правда?
Она кивнула на пакетик:
— Это тальк.
— Черт, — сквозь зубы ругнулся таксист.
Я присмотрелась.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Подростков часто так надувают.
— Слава богу!
— На вашем месте я бы не успокаивалась, — сказала она, придерживая открытую дверцу машины. — Ваш сын покупал совсем не тальк.
Роман видел, как я возвращалась домой в разном состоянии и в разной компании, но впервые на его памяти я втащила свою добычу в вестибюль волоком. Таксист получил гигантские чаевые и смылся.
— Боже милостивый, кто это? — ахнул Роман, мигом пришедший мне на помощь.
— Мой крестник.
— Каспар? Не может быть!
Да-да, наш швейцар знает поименно всех моих крестников. В то время я считала, что в этом нет ничего особенного.
— Сегодня ему стукнуло шестнадцать.
— Ничего, на пользу пойдет. Верно? — Роман ободряюще закивал. Но успокоить меня не сумел.
Роман помог мне дотащить Каспара до спальни и ушел. Я сама раздела крестника и уложила его на свою кровать, застелив ее старым полотенцем. Перепачканного Каспара снова затошнило. Я привела его в порядок, стерла блевотину с губ и по возможности с остальных частей тела, убедилась, что ноздри ничем не забиты, завернула в чистую махровую простыню. Затем уложила в позу плода и застыла в ожидании следующего приступа рвоты, боясь, как бы он не захлебнулся или не подавился языком. Я не спала всю ночь. К рассвету я чувствовала себя так, будто родила сразу подростка.
Сквозь сон до меня не сразу дошло, что в дверь стучат. Затем зазвонил мобильный. Потом — домашний телефон. Я уронила руку с дивана, на котором прикорнула на часок, когда Каспара наконец перестало рвать, и пошарила по полу. Телефон должен быть где-то рядом. Помнится, я еще звонила в справочную медицинскую службу: замотанный в одеяла Каспар был таким холодным, что я заподозрила у него переохлаждение и перепугалась.
— Открой дверь, это я.
— Э-э-э…
— Я принесла горячий кофе.
Я разлепила глаз и уставилась на телефон.
— Клаудиа?
— Кто же еще?
— А мне-то откуда знать. Может, ты мне снишься.
— Нет, стою у тебя за дверью. Скоро двенадцать, просыпайся.