— Неизвестно, чем он отравился.
— Отравился?
— Посмотрите, что у него в карманах.
Должно быть, у меня на лице отразился ужас. Констебль убеждала:
— На время забудьте о том, что это нетактично. Думайте о его здоровье.
Пожалуй, она права, решила я. Полицейские осведомлены о наркомании лучше любых родителей. Наверное, эта женщина постоянно видит обдолбанных подростков.
— В последнее время у нас были проблемы с марихуаной, — уклончиво объяснила я, выбрав нейтральное «мы».
— Серьезные? Вы не знаете?
Я покачала головой.
— А еще что-нибудь он пробовал?
— Что?
— Ну, амфетамины, кокаин…
— Таких денег у него нет, — уверенно ответила я — и вдруг чертыхнулась на всю улицу.
— Что такое?
— Не может быть! — Я смотрела на Каспара, моего милого херувима, лежащего в луже собственной рвоты и чужой мочи. — Паршивец стащил у меня пятьдесят фунтов!
Я кинулась обшаривать карманы Каспара и сразу нашла коробку, которую видела у него на дне рождения сестры. В тот день кресло-мешок, постеры на стенах, напоминания о детстве на полках обманули меня, но здесь, на холодном жестком тротуаре, коробка казалась далеко не такой безобидной. Я открыла ее: остатки содержимого говорили, что я не ошиблась. Папиросная бумага, клочки картона, мешочек с табаком. И щепотка травы. Констебль забрала у меня коробку, принюхалась.
— Сканк, — определила она. — Вам пора серьезно поговорить с сыном.
С сыном… С моим сыном… Нет, ничего не скажу.
— Это сильнодействующая разновидность конопли, причина участившихся психозов у подростков. В отдельных случаях все заканчивается хуже некуда. И эта дрянь дорого стоит — поэтому он и обворовал вас.
— Психозов?..
— Вы не заметили никаких изменений в его поведении?
Я — нет, зато родная мать заметила.
— Я думала, возраст такой…
— Возраст возрастом, но сканк — плохой признак. Если не ошибаюсь, по статистике, из всех детей, обращающихся к психиатрам, около восьмидесяти пяти процентов курили сканк.
— Господи.
— Правительство намерено пересмотреть политику в отношении таких наркотиков.
— Я читала об этом, но думала, что нас это не коснется.
— Все так думают.
Конечно, она была права. Не то чтобы я не заметила перемену в Каспаре, просто предпочла игнорировать ее. Франческа и Ник мучились с ним, страдали, а я считала, что они преувеличивают. Нечего сказать, хороша крестная.
Каспара снова начало рвать. На этот раз вхолостую.
— Пусть так и лежит, иначе языком подавится, — посоветовала констебль.
Только этого не хватало.
Наконец подъехало такси. Мне понадобилось все адвокатское красноречие и дар убеждения, чтобы умаслить водителя. Втроем мы погрузили Каспара в машину и уложили его на пол, повернув на бок. И тут я заметила бумажный пакетик, выглядывающий у него из заднего кармана. Я метнула взгляд в констебля — она тоже его заметила. Нагнувшись, я достала пакетик и отдала ей.