— Ты — мертвец, запомни это.
Я улыбнулся, кивнул и послал ему безмолвный интернациональный привет при помощи всего одного пальца. Понятия не имею, откуда взялась вся эта бравада, но в тот момент я ею наслаждался.
— Пожалуй, я и впрямь оставлю тебя в покое, — сказал Пол, игнорируя ледяной взгляд Дэна. — Не знаю, что она в тебе нашла. Просто не понимаю. Каким ты был придурком в университете, таким и остался. Я знаю, что это Миена тебя пригласила. Из уважения к ней я согласился. Но запомни: если испортишь сегодняшний день, будешь сожалеть об этом до конца своей никчемной жизни.
— Да с чего они взяли, что я собираюсь портить сегодняшний день? — обращаясь скорее ко мне, чем к этим расфуфыренным приматам, спросил Дэн. — Я любил Миену. Зачем мне портить ее свадьбу?
— Пол, нам пора идти, — подал голос единственный миролюбивый шафер.
С этими словами они удалились.
Загс находился в двух минутах ходьбы от парковки, так что оставшиеся до начала церемонии двадцать минут мы слонялись по округе, рассматривая клумбы с цветами и куря сигареты одну за другой. Когда мы подошли к загсу, то оказались в толпе гостей, ожидавших, когда из дверей выйдут гости с предыдущей свадебной церемонии. В пять минут третьего к зданию загса подъехал ослепительно белый лимузин, из которого вышла Миена со своей свидетельницей. Очень странно было наблюдать, как она вылезает из машины в своем свадебном наряде. Хоть я и не большой эксперт по части женской одежды, но даже я понял, что невеста выглядит потрясающе. Мистер Амос помог Миене выйти из машины, и та с достоинством оперлась на его руку.
— Ты не поверишь, — чуть запинаясь, сказал Дэн, — но я завидую мистеру Амосу. Ведь это на его руку сейчас опирается Миена. Я бы хотел быть мистером Амосом. Я бы хотел, чтобы Миена чувствовала, что может во всем положиться на меня, даже в эту минуту, когда выходит замуж за этого придурка, чьим звездным часом была проходная роль воришки в «Билле».
И фасад здания, и весь декор внутри загса были выкрашены в розовый цвет, благодаря чему создавалось довольно неприятное ощущение безликости и отчужденности. Мы с Дэном нашли два места в самом конце зала, подальше от жениха, его шаферов и вообще всей семейки Амосов. Вежливо улыбнувшись какой-то пожилой старушке в оранжевом костюме, подвинувшейся, чтобы освободить нам место, мы уселись рядом с ней на видавшие виды пластиковые стулья и приготовились к началу церемонии. Тут органист заиграл марш Мендельсона и все встали.
— Она такая красавица! — сказала старушка в оранжевом, обращаясь к Дэну. — Жених, правда, тоже хорош.