Колдовство то черного цвета, оно будоражит мысли, колет под лопатками и пытается обнять, шепча на ухо заветные слова. Принимает облик человеческий и бродит от дома к дому путником с незапоминающимся лицом; ему открывают двери и приглашают за стол, а после отдают свои сердца и мысли.
Очеловеченное колдовство ведет за собой, подобно дудочнику, вереницу душ, и песенка, срывающаяся с несуществующих губ, проста и незатейлива.
Колдовство приводит души к Сансе и кладет голову ей на колени; черные волосы холодной волной обнимают ноги.
Ингрид знает: что-то не так.
Она чувствует холод, бегущий по телу, расходящийся сотнями колючих лучей.
Ингрид понимает: что-то изменилось.
Она видит утративший зелень правый глаз и не спрашивает, что с ним.
Ингрид чует: юг не столь безопасен, как кажется на первый взгляд.
Она может коснуться ладонью тех теней, что следуют за ними по пятам.
Санса почти ничего не говорит. Кожа ее отдает льдом, волосы словно покрыты инеем, а поцелуи замораживают сердце. Ингрид и хотела бы ее согреть, да только не знает, как.
Немного сушеных трав, купленных на рынке, немного странных слов, произнесенных над варевом – и Санса послушно пьет отдающий горечью настой. Ингрид касается открытой ладонью ее лба и качает головой.
- Ты замерзаешь, - уверенно говорит она, и Санса глухо смеется. Смех бултыхается у нее где-то внутри булькающей жижей.
- Я знаю, - только и отвечает она.
Ингрид берет ее за руку, с облегчением ощущая, что кончики пальцев потеплели. Надолго ли?
Что-то злое реет над городом, Ингрид знает, что это его тень накрыла собой сердце Сансы, которое все теперь – мерзлый комок льда, и не пробить его, не растопить.
Ингрид кусает губы, гладя Сансу по голове, и не видит, как за окном их комнаты распускаются цветы.
Тепло входит в дом без приглашения, разбрасывает по полу лепестки сладкого дурмана и подпирает головой потолок. Зелень во взгляде у этого тепла такая же, как в оставшемся нетронутым глазе Сансы.
Ингрид оборачивается так резко, что волосы хлещут ее по лицу. Санса медленно встает за ее плечом, касается ладонью спины, и дикий холод разливается по венам в ту же секунду.
Ингрид вздрагивает, но не отстраняется.
Рослый мужчина, стоящий босиком, смотрит на нее весело, встряхивая соломенными волосами.
- Ты не моя дочь, - заявляет он уверенно, затем протягивает руку Сансе.
Санса молчит: ни удивления, ни отрицания.
Зато удивлена Ингрид. Она чуть оборачивается и спрашивает вполголоса:
- Это твой отец?
Под ногами у мужчины вьются ползучие стебли, комната насквозь пропахла чем-то сладким.