– По 0,5, значит? Вы это точно знаете?
– Да, там дозировка на упаковке была указана, я сама видела.
– Тогда еще раз посмотрите.
Он пододвинул мне таблетки.
Я вгляделась и глазам своим не поверила – дозировка была по 2,5.
– Это не его таблетки, Вячеслав Иванович! – воскликнула я. – Просто все упаковки Пилопама похожи. Но я точно помню, те были по 0,5. Он еще сказал, что не любит большие дозы. Их надо дробить, а он, не глядя, принимает сразу три штуки и спит спокойно. Ему нельзя было больше. Сердце барахлило, сам признался.
– И тем не менее именно эту пачку нашли на его тумбочке, Василиса Васильевна. В его крови обнаружена большая доза снотворного. Он, по сути, ушел из номера в полубессознательном состоянии.
– Выходит, лекарство ему подменили? – наконец дошло до меня.
– Выходит, выходит… – пристально посмотрел Рикемчук. – Гребнев привык к своей норме, говорите? Так, так… Давно заметил, почти каждое убийство – эксплуатация чужих привычек. Убивают собственные привычки, Василиса Васильевна. Сам человек их уже не замечает, а другие используют в преступных целях. Те, кому о них хорошо известно… – добавил он многозначительно.
– Вы что же, Вячеслав Иванович, меня, что ли, подозреваете?! – наконец поняв и его жесткий тон, и это «ноль-ноль», задохнулась я от возмущения.
– Я всех подозреваю, Василиса Васильевна, – помрачнел следователь. – Был бы я рядом с Гребневым, себя бы подозревал. Но подозревая, выясняю обстоятельства и отсеиваю непричастных, так сказать.
– А я, значит, причастная?
От обиды на глаза у меня навернулись слезы.
– Я вас не обвиняю… – неожиданно сменил он гнев на милость. – Вашу реакцию проверить хотел… – признался этот иезуит.
– Проверили? И что же?
– Думаю, вы к убийству Гребнева отношения не имеете.
Это почему же?
Теперь мне стало любопытно, в чем причина такого безрассудного доверия. Но я ошиблась. Рикемчук так просто и маме родной бы не доверился.
– Мотива у вас не было – раз, – начал перечислять он. – К тому же выручил вас Гребнев, ссудил деньгами – это два. Для чего вам его убивать?
– А чтобы долг не отдавать… – ехидно подсказала я.
– Да, это резонно, – согласился Рикемчук, не моргнув, – но я поинтересовался. Долг вы отдали матери Гребнева при первой же встрече. Так что не было у вас веского мотива. Пока снимаю с вас подозрения. Все, с этим покончили.
После того как Рикемчук так хладнокровно и безжалостно препарировал мою личность, мне захотелось одного – встать и громко хлопнуть дверью его кабинета. Но из этого кабинета по своей воле выходить было не принято. И я осталась. А он продолжил свое следствие.