Рикемчук все-таки имел совесть. Когда я вошла в кабинет, он с трудом выдвинул доверху набитый бумагами ящик стола, достал из уголка примятый букетик бессмертников, с втиснутой в них фигуркой рычащего Дракона – не то свой скульптурный портрет, не то символ Нового года – и бодро гаркнул:
– С наступающим, Василиса!
Я сделала вид, будто несказанно рада его скудному дару. Хотя, признаться, и в самом деле была тронута. То, что Рикемчук куда-то вышел сам (не арестанта же он послал за сувениром), выбрал подарок, скрытно пронес его в кабинет, спрятал в служебный стол – это уже поступок, заслуживающий признательности.
– Спасибо, Вячеслав Иванович, – с чувством поблагодарила и смущенно добавила: – А я вот к вам без подарка… (Про намерение водрузить игрушечную звезду ему на погоны умолчала.)
Он только досадливо отмахнулся. Видно, надоела ему непривычная игра в галантность. Потом посуровел и сказал:
– Приступим к делу.
Я быстро спрятала цветы с рептилией в сумку и приготовилась слушать, но сначала сказала про встречу с Павлом.
– Это не Павел таблетки подменил, Вячеслав Иванович, – убежденно закончила рассказ.
– Возможно, возможно… – Рикемчук побарабанил пальцами по столу. – Я тоже говорил с ним. Причастность Пышкина к убийству Гребнева лежит на поверхности слишком явно. А раз на поверхности и так явно, значит, кто-то подсовывает нам именно эту версию.
– Кто?
– Тот, кто убил, Василиса Васильевна…
Он замолчал. Я выжидающе смотрела на него.
– Я вот что хочу узнать. Гребнев любил ночные купания?
– В реке? – уточнила я, вспомнив, где нашли тело Еремы.
– Почему в реке? – удивился он. – В море.
– При чем здесь море? – не поняла я. – Его же в реке нашли. Но там он не купался. Я еще в первый день сказала ему: здесь плавать нельзя, потому что…
– Так он в реке и не плавал! – нетерпеливо перебил Рикемчук.
– А как же он утонул? – воззрилась я на него. – Воды в рот набрал, что ли?
– Нет. Гребнев утонул в море, это нашли его в реке.
– Ничего не понимаю… – опешила я. – Такого не может быть! Море от реки километрах в двух.
– Вот и я думаю – быть такого не может. Но тем не менее это так. Вскрытие показало, что в легких Гребнева не речная, а морская вода.
– А как же он в реке-то оказался?
– Как-то оказался… Получается, что проплыл покойный Гребнев эти два километра. И заметьте, против течения.
– Чудеса! – поразилась я.
– Да уж… Супротив законов природы пошел ваш приятель.
Мы недоуменно посмотрели друг на друга. И вдруг, как мгновенная вспышка, возникла перед моими глазами картина: Ерема на зеленой траве в одном ботинке, в испачканных илом светлых брюках, тенниске, слегка выбившейся из-под ремня. Я все поняла…