Разве это жизнь — радоваться паршивому тостеру, который до этого много лет служил твоей предшественнице?
Сиена ненавидела школу Святого Хавьера всей душой. Она ненавидела проклятую Англию, серую, холодную и жалкую, и жила в ней, словно в бесконечном ночном кошмаре, не в силах вырваться.
— Я не собираюсь идти у вас на поводу, мисс Макмаон. Вам не удастся мной манипулировать.
Сиена взглянула на настоятельницу почти враждебно. От былой виноватой мины не осталось и следа. Притворяться дальше было бессмысленно.
— Я приготовила для вас иное наказание, — продолжала сестра Марк. — Вы будете лишены всех привилегий, которыми обладают ученицы шестого класса. До конца года, понятно?
Лицо девушки исказил ужас.
— До конца года? Вы не можете так поступить!
— Боюсь, что могу. — Монашка вяло улыбнулась. — Более того, ближайшие четыре недели вам запрещается покидать школу. Никаких выходных в городе, никаких дружеских встреч, никаких кружков по интересам. Впрочем, на мессу можете ходить.
Ах, месса, с горечью подумала Сиена. Гадость какая!
— Послушайте, милочка, — уже мягче сказала сестра Марк. — Дома вас никто не ждет, и вам это известно. Зачем вы туда рветесь?
Сиена равнодушно уставилась в пол. Теперь, когда ее гениальный план провалился, изображать понимание было бессмысленно. К чему слушать рассуждения старой ведьмы, если это все равно ничего не изменит?
Настоятельница наклонилась через стол, словно пытаясь заглянуть Сиене в глаза. Девушка заметила, как блеснул золотом ее крестик.
— Сейчас январь, Сиена, а в июле вас ждут выпускные экзамены. Если вы поднапряжетесь, вы сможете поступить в Оксфорд, и вам это известно. Ведь это так здорово! — Монахиня чуть сжала холодную руку Сиены, подождала, но ответа так и не получила.
Девушка молчала, понимая, что сестре Марк никогда не понять ее побуждений. Запертая в стенах школы, пожилая настоятельница не видела дальше собственного носа. Она даже не знала, скольких радостей жизни себя лишает.
Сиена сердито вырвала руку из ладоней сестры Марк и снова уставилась в окно. Скучный белый пейзаж Глостершира простирался на многие мили, сливаясь с горизонтом. По краю крыши соседнего крыла висел ряд сосулек, больших и маленьких, изо рта веселящихся учениц клубами вырывался пар. Девчонки явно предвкушали возможность покататься вечером на санках.
Но Сиена думала не о снеге, не о своих одноклассницах — вообще не об Англии. В мыслях она снова перенеслась в Голливуд, в дом родителей в Хэнкок-Парке. Она видела деда Дьюка, точно такого же, каким он был восемь лет назад, широкоплечего, сильного, с лучистыми глазами. Стоило Сиене закрыть глаза, и она почти могла почувствовать его сильные объятия, услышать его громогласный смех так явственно, словно он был рядом. Она всем существом тянулась навстречу воспоминаниям, позабыв, что сидит в холодном кабинете сестры-настоятельницы.