— Я уже не несчастна. Говорите.
Тогда я рассказал ей всю эту короткую историю и слово за словом разговор, который у нас возник, когда он меня покидал, и который завершался словами: «Я оставляю тебе Шарлоту, которая была бы счастлива, если бы я ее никогда не узнал».
Она осталась на несколько минут неподвижной и в задумчивости, устремив взгляд своих прекрасных глаз в землю, затем осушила слезы и, глядя на меня грустно и нежно, сказала, что если она может рассчитывать на меня, этого ей будет достаточно, чтобы не чувствовать себя несчастной.
— Я вам клянусь, — сказал я ей, — что никогда вас не покину, если только не передам вас в руки вашего мужа, по крайней мере, если не умру прежде.
— Этого мне достаточно. Я клянусь вам в моей вечной благодарности и в покорности, как хорошая девушка.
Затем она немного подумала о поспешном отъезде несчастного и увидела в этом отчаяние, с возможной альтернативой самоубийства. Она думала о его поступке только с тем, чтобы его оправдать. Отнеся все к несчастной страсти к игре, она его совершенно не осуждала. Поскольку он ей рассказывал несколько раз историю марсельезки, которую оставил в Милане в гостинице, дав только совет положиться на меня, она оценила как уникальную ситуацию, которая делала меня во второй раз хранителем девушки, что несчастный игрок оставлял беременной на восьмом месяце.
— Разница, — сказал я ей, — лишь в том, что я решил судьбу первой, найдя ей мужа, в то время как у меня никогда не достанет смелости решать судьбу второй подобным же образом.
— Пока Кроче жив, я не стану ничьей женой; и хотя я твердо придерживаюсь этой мысли, я рада, что я свободна.
Вернувшись к себе, я посоветовал ей отослать слугу, оплатив ему дорогу до Безансона, его родины, где она его наняла, чтобы избежать дурных предположений, которые могли у него возникнуть. Я помог ей продать все рубашки и старую одежду своего бедного друга, а также коляску, поскольку моя была лучше. Она показала мне все, что у нее осталось — белье и три или четыре небогатых платья. Мы оставались в Спа еще четыре дня после отъезда несчастного, никуда не выходя. Она видела, что я люблю ее более, чем отец, она говорила мне это и была мне благодарна за то, что я воздерживался от любовных поползновений. Я часами удерживал ее в своих объятиях, целуя ее прекрасные глаза, не стремясь ни к чему сверх того, чтобы удовлетворить мою нежность; я утешался тем, что моя сдержанность наполняла ее благодарностью. Когда у меня возникал соблазн вообразить, что я ошибаюсь, возмущенный этой мыслью, я отстранялся. Таков чувствительный мужчина, который имеет несчастье влюбиться.