— Пуще глаза стерегите, — повысил голос старец.
— Так, так…
Поворачиваюсь спиной к начальнику тюрьмы, закрываю трубку и вполголоса говорю, как бы переспрашивая:
— От греха лучше выпустить?
Снова оборачиваюсь лицом к начальнику тюрьмы и продолжаю:
— Хорошо, Николай Иванович. Так и сделаю. Спасибо, что позвонили. Поправляйтесь. До скорого свиданья.
Вешаю трубку, даю отбой и радостно говорю:
— Виктор Владимирович, поздравляю. Временное правительство свергнуто. Давайте и мы не терять времени.
…Освобожденные остановились во дворе тюрьмы,, около ворот. Всех их человек тридцать. Здесь же стоял и начальник тюрьмы. Испуг у него, кажется, прошел. Он даже пытался заговорить с Гришкой.
— Виктор Владимирович, вы можете идти, — сказал я ему. — Чтобы не было вам скучно, дадим двух парней. Леня! — позвал я, — и ты, Вася, — окликнул брата, — вам поручается охранять начальника тюрьмы. В контору никого не пускать, а по телефону будут звонить — начальника не тревожить. Идите, Виктор Владимирович. Вы, конечно, понимаете, что я сказал?
Поклонившись, начальник тюрьмы ушел, следом за ним направились Ленька и мой брат.
— Значит, товарищи, — начал один из освобожденных, — мы свободны. Спасибо вам, товарищи! И за весть о свержении правительства Керенского спасибо. Что сейчас делать? Немедля захватить земскую управу, почту, милицию и воинский гарнизон. Я иду в гарнизон. Мне нужно человек шесть–семь…
— Товарищ Шугаев, — окликнул его Григорий, — может быть, пока наши камеры не остыли, членов управы туда?
— Сколько нас? Человек тридцать? Можно одновременно. Вам поручается распределить остальных. Квартиры членов земской управы товарищ. Барышников знает. Гласных: врача, ветеринара, учителей гимназии не трогать.
Разбились на отряды. Шугаев со своими отправился к начальнику гарнизона; Филя — в здание милиции; Григорию, Рахманову и мордвину из нашего села — Михалкину — каждому по три человека — арестовать председателя и членов земской управы. Игнату с Авдоней — на мост. Мне с Павлом и Степаном — занять почту и — в первую очередь — телефонную станцию.
Бесшумно вышли из тюрьмы, оставив двух часовых, и разошлись в разные стороны.
Спит уездный город, спит крепко. Полночь. Втроем тихо шагаем по тротуару. Почта рядом с церковью, телефонная — в пристройке земской управы. Идем и чутко прислушиваемся. Больше всего беспокоит нас воинский гарнизон. Не будет ли боя? Может быть, у них пулеметы?
Темнокрасное здание земской управы стояло на большой площади. По одну сторону его — каменное двухэтажное здание казначейства, по другую — тоже двухэтажное здание гимназии. Ворота с одной стороны — к электростанции и типографии, с другой — к телефонной станции. Как пробраться туда? Стучу в ворота. Никто не выходит. Может быть, телефонная закрыта? Все равно надо ее захватить. Снова стучу, снова молчание. Присмотрелся: в воротах, оказывается, калитка. Она закрыта. А это что? Дернул за проволоку. Во дворе гулко звякнул колокол. Ждем, прислушиваемся. И еще, раз за разом, резко. Кто‑то хлопнул дверью, бежит, дверь торопливо открывается. Когда уже вошли, старик сторож догадался спросить: