— Кто?
— А ты кто? — сердито набросился я на него.
— Сто–орож управы.
— Какой же ты сторож? Кто тебе разрешил спать?
— Я… я не спал.
— Как не спал? Даже лицо опухло. Разве так сторожат? Знаешь, какое время?
— Время, верно…
— Верно… верно, — передразнил я. — На телефонной тоже спят?
— Кажись, одна… спит.
— Доложу воинскому.
Сторож, деревенский мужик, топтался на месте. Он, бедняга, порядочно струсил.
— Ладно уж, не скажу. Пойдем.
Семеня и поправляя шапку, старик направился впереди нас. В двух окнах телефонной огонек. Вход с крыльца открыт, но дверь в сени на крючке.
— Откройте! — постучал сторож.
Дверь открылась. Первым вошел сторож, за ним я, потом Павлушка. Две девушки с удивлением уставились на нас, а, увидев сзади нас Степку, одна даже вскрикнула. Еще бы! Мы‑то с Павлом без винтовок, и люди, как люди, а этот — страшилище в синих очках, да еще с ружьем. И все это в полночь.
— Здравствуйте, барышни, — раскланялся я с ними.
— Здравствуйте.
— Не ждали гостей?
— Вы зачем к нам?
— Чтобы не скучно вам было. Ну, караульные, можете закурить. Кстатй, и сторожа надо угостить. Держи, отец, папироску.
Телефонная станция молчала. Коммутатор пуст. Кому звонить в такое время? Еще не скоро начнется день. Но зато какой это будет для города день! Спят его жители, спят и видят разные сны. И никому не приснится то, что увидят они утром.
— Отец, что это там на скамье?
На скамье стоял медный, хорошо начищенный чайник. На подносе два прибора.
— Согреть? — предложил сторож.
— Отец, у тебя доброе сердце.
Барышни о чем‑то зашептались.
Сторож взял чайник и вышел.
Я шепнул Павлушке:
— Иди посмотри за ним. К воротам глянь, улицу послушай.
— Солдатики, а вы чьи будете? — вдруг спросила меньшая.
— Мы чьи? Мы… питерские.
— Ой, да–альние. А вы… кем там были?
Ишь ты, о чем, наверное, шептались. Посмотрев на Степку, который, прислонившись к стене, зажал между ног винтовку, я ответил не спеша:
— Этот чародей учился в духовной академии. Папаша у него архиепископ.
Девушки переглянулись и расхохотались.
— Чему смеетесь?
— У архи… архи–епи–скопа, — никак не выговорит маленькая, — они не женятся.
— Тьфу, перепутал. Сын архимандрита… Что? Тоже ходят неженатыми?.. Словом, отец у него порядочный.
— Верим, верим. А вы? Вы, наверно, вольноопределяющийся?
— Сразу верно.
— Кто у вас папа и мама?
— Мой папа горный инженер, мама держит пекарню.
— Пекарню? — удивилась младшая. — Зачем?
— А, знаете, моя мама горячие сайки обожает…
Старшая молчала.
— Третий кто? — не унималась маленькая.
— Кузнец, — ответил я.
— Фи, не люблю кузнецов.