— А я снова спрашиваю. Я — гласный. Мне самому явиться или за мной приедут?
В трубке хохот, кашель.
— Объяви себя сверженным, — советует один.
— В большевики переходи!
— Господа, господа!
— Какие, к черту, «господа»?
И опять перекличка, восклицания, смех.
— А скажите, секретарь вы там или кто, какая доктрина будет у новой власти? — спросил тот же ехидный голосок.
Что ему ответить? Что за «доктрина»?
— Ничего, — отвечаю. — Лечить хорошо будет.
— Лечить? Доктрина? — послышался смешок.
Я быстро зажимаю трубку, обращаюсь к старшей телефонистке:
— Скажите, как точнее объяснить: «доктрина»?
— Наука или…
— Спасибо. — И тем же голосом отвечаю: — Да, да, хорошо будет лечить…
— Вы спутали с доктором?
— Зачем же? По советской доктрине будут лечить ожиревших буржуев, избавят от бессонницы помещиков, бедноту излечат от нищеты и голода. Чем плоха доктрина?
— Очень хорошо, — похвалил бас.
— Молодец! — подхватил тенорок и расхохотался. — Жму руку.
— У нас до сих пор большевиков нет. Как быть?
— Не торопись, вырастут, — ответили ему.
— Ленин вернулся?
— Тише. Председатель, наведите порядок.
— Открывайте митинг.
— Сло–ова–а! — прогремел голос.
Товарищи, — говорю им, — на все вопросы ответить я не могу, одно ясно: власть из рук буржуазии вырвали рабочие. Временное правительство, которое не отдавало крестьянам помещичью землю, свергнуто. Здесь в уезде земская управа посадила в тюрьму большевиков, но солдаты–фронтовики их освободили, а заодно сьергли и земство. Вот и все.
— Официальное подтверждение будет?
— С печатью? — спросил я.
— Совершенно верно.
— Да, дело революции подтвердим и печатью.
Скоро в помещение вошли Михалкин и Рахманов.
— Что случилось, товарищ Михалкин?
— Звонить своим отрядам будем, — ответил мордвин. — Человек по десять мордвы и татар вызвать. Слышал? Начальника милиции изловили, а воинский скрылся. Надо ухо востро держать…
Комнатушка, которая громко именовалась редакцией газеты «Светоч», находилась в самом дальнем углу земской управы.
— Итак, Павел, начнем делать газету, — говорю своему другу.
— Будем, но только с чего ее начинать?
— Я знаю столько же, сколько и ты.
Сторож привел к нам человека со странным названием: «выпускающий». И сам человек тоже странный, желтолицый, с опущенными рыжими усами, косоплечий. Поздоровался он густым грудным голосом, охотно принял папиросу.
— Скажите, вы хорошо знакомы с газетным делом? — спросил я.
— Целиком, — ответил он. — Вы — редактор?
— Пожалуй, да. Но я в этом деле ничего не понимаю.
— Вы хотите моей помощи? Охотно! Как назовете газету?