Мужики тихо переговаривались, но я не мог понять о чем. Да и лиц их не видно. Скоро, привыкнув к темноте, я распознал всех. Тут были учитель, кузнец Самсон, Тимофей Ворон, Лазарь, Иван Беспятый, старик Сафрон, три человека не из нашего общества и еще молодой парень, сидевший в углу.
— Говори, — тихо обратился к кому‑то Сафрон.
Мужики смолкли. Что‑то таинственное почувствовал я. Что‑то вычитанное из книг.
Из угла, как бы продолжая, раздался негромкий голос:
— Рабочие не хотят больше терпеть голод, тратить свою силу на фабрикантов. Эти забастовки не только забастовки, это — революция. Революция против царского правительства, потому что оно стоит за миллионеров–фабрикантов, помещиков, купцов, промышленников. Царское правительство охраняет их, а они охраняют царский строй. У них одна цель: они борются против рабочих и крестьян…
Меня пронизывает дрожь. Что‑то смутное пробуждается во мне, что‑то я начинаю понимать. Вот второй раз слышу слово «революция». Мне от этого страшно. Мужики сидят, затаив дыхание. А голос снова продолжает. Ровно, тихо и складно:
— У некоторых из нас, рабочих, тоже была надежда, что царь‑то хорош, да министры плохие. Такая надежда потухла. Ее погасил сам царь. В морозное утро девятого января в Петербурге он доказал, что надеяться на него нечего. Вы, наверное, слышали, как к нему шли рабочие с иконами, хоругвями. Рабочие несли грамоту. В ней говорилось: «Вот мы, несчастные рабы, пришли к тебе, государь. Мы, как и весь народ, не имеем прав. Не откажи нам, помоги, избавь нас ог чиновников, стань ближе к нам, и мы будем счастливы. А иначе хоть в гроб». И царь загнал их в гроб. Велел в них стрелять. Он загнал в гроб веру в самого себя… Обманутым рабочим наврали про милость царя. Не врали им только мы, наша партия социал–демократов большевиков. Мы предупреждали и сейчас говорим: ни царю, ни министрам, ни полиции, ни попам веры нет. Это один класс, одно общество богатых. Плевать они хотели на рабочих и на крестьян. Шкуру драть с нас — это их дело. Посмотрите, сколько вокруг помещиков! Сколько у них земли! В России хотя и отменено крепостное право, но оно так отменено, что самая хорошая земля осталась у помещиков. Ни в одной стране народ не живет в таком капкане, как у нас. Можно ли жить так дальше? Нет, нельзя. Народ вымрет от голода, от болезней. И этот темный, забитый народ надо вывести на светлую дорогу. Надо его объединить и действовать заодно. Рабочие и крестьяне — родные братья. Они вместе должны выйти против мачехи–монархии. Нужно правительство народное, из представителей самого народа. Надо свергнуть царя, его министров, прогнать помещиков, отнять у них землю. Довольно помещикам пить крестьянскую кровь! Наша партия стоит за то, чтобы все земли — помещичьи, казенные, монастырские, княжеские — крестьянство забрало себе бесплатно, без выкупа. Но мы говорим, что это еще не все. Крестьяне не все одинаковы. В крестьянстве есть богачи–кулаки, беднота. Мы против того, чтобы одних помещиков прогнать, а других, из своего же села, посадить. Этого мы поддерживать не будем. Да и вы тоже. Если у вас сядет на барскую землю Гагарин или Хапугин, или Дерин, или лавочник Блохин, от этого слаще не будет. Мы стоим за неимущее крестьянство, а не за богатеев. Им и без того не плохо живется. Но о земле, как ею пользоваться, мы всегда успеем сговориться. Сама жизнь покажет, лишь бы власть была в наших руках. Что сейчас нужно делать вашему комитету? Прежде всего держаться дружно, объяснять мужикам, за что идет борьба. Почему надо свергнуть монархию и установить демократическую народную республику. Возможно, придется и с силой встретиться, с казаками, стражниками. Ко всему надо быть готовыми. Революция сама не приходит, ее делает угнетенный народ.