Вошла Устюшкина мать, Елена, поздоровалась с моей матерью, взглянула на меня:
— Бри–иты–ый, — протянула она.
Мне стало стыдно. Вдруг и при Павлушке начнет говорить, чтобы меня и Устюшку, как вырастем, поженить. Но, видя, что мы заняты, она села против матери, которая уже пахтала, и о чем‑то спросила ее. Павлушка все читал. Вот всадник хотел было вновь накинуть на коня узду, но ему не удалось, конь от этого еще пуще рассерчал, а потом и совсем сбросил с себя всадника. Конь мчался, как вихрь; на пути попался овраг, и в этот овраг он грохнулся и разбился насмерть.
«Мой бедный конь, — сказал седок, — я стал виною
Твоей беды.
Когда бы я не снял с тебя узды,
Управил бы наверное тобою,
И ты бы ни меня не сшиб,
Ни смертью б сам столь жалкой не погиб».
Павлушка остановился, посмотрел на меня. Я смутно начал думать, к чему такая басня. И не заметил, что под черточкой были еще четыре строки. Их‑то Павлушка, передохнув, прочитал залпом:
Как ни приманчива свобода,
Но для народа
Не меньше гибельна она,
Когда разумная ей мера не дана!
— Не ошибся я? — спросил мой товарищ.
— Ошибся, — ответил я ему.
— Где? — испугался он.
— Ты зачем ее выучил?
— Как зачем? Завтра на экзамене буду читать.
Все тело мое задрожало. Чего ни разу еще не было со мной, я стукнул кулаком по столу, испугав мать и мою будущую ненавистную тещу.
— Ты с ума сошел?
Павлушка тоже изумился. Таким злым он меня никогда не видел.
— Что ты? Что ты?
— Нет, ты с ума спятил? Ты раскусил, о чем эта басня?
Он нагнул голову. Он никак не мог понять, в чем дело. А уж как мы до этого понимали друг друга!
— Ошибся ты, Павлушка, здорово! Догадайся!
Я не говорил, в чем он ошибся. Боялся, что если хоть чуть–чуть намекну, он начнет расспрашивать. А тогда не вытерплю и все расскажу. И не сдержу= слова, которое дал Харитону.
— В мораль, в мораль вникни! В последние строки! Прикинь, к чему они?
— А–а-а! — преобразился Павлушка. — Да как это я? Ведь там про эту, про свободу. Она — конь, а всадник‑то… А–а-а!
— Закинь ты эту басню псу под хвост. И если ничего не выучил, лучше и не читай.
— Как ты думаешь, если прочитать «Стрекоза и муравей»?
— Можно. Только не мальчишкам ее читать, а девчонкам.
Лучше бы мне язык прикусить. Едва я упомянул про девчонок, как всполошилась моя будущая теща.
— Свахынька, Аринушка, а моя Устюшенька‑то…
«Фу, пес тебя возьми с твоей Устюшкой!» — чуть не крикнул я.
— …тоже торчит над книжкой и все бубнит, бубнит. Старательная она у меня. Завтра и ей экзамен. Уж и в кого такая, прямо не знаю. А прясть сядет, чулок там связать, чисто вот ангел помогает. Такая мастерица, такая рукодельница! Вырастет большая, отбою от женихов не будет. Только мы уж с тобой, свахынька…