— Класс, встать!
Прекратился разговор, мы шумно поднялись.
— Здравствуйте, детки!
— Здрав–ствуй–те, — раздельно и четко, как учил Андрей Александрович, ответили мы Стогову.
— Садитесь!
Тридцать две пары глаз устремились к столам, за которые «они» усаживались: попечитель Стогов в середине, по правую сторону — учитель соседней деревни, по левую — церковный староста, с ним рядом — управляющий Самсоныч. Наш учитель не садился.
В училище просторно. Парты двух отделений вынесены, наши расставлены редко. Большая классная доска поставлена не вдоль стены, а сбоку, перед экзаминаторами. Они о чем‑то переговариваются и нетерпеливо посматривают на дверь. Вот послышались шаги, открылась дверь и торжественно вошел священник.
— На молитву! — возгласил учитель.
Мы вышли из‑за парт, обернулись к образу «Благословение детей», и тонкий голос внука церковного старосты запел:
— О–о-отче на–аш…
И все мы дружно подхватили:
— Иже еси на небесех…
— На место! — скомандовал учитель, когда мы кончили петь.
Рядом со мной, по одну сторону — Павлушка, по другую — Степка. Наша парта самая задняя. Это хорошо. Глаза экзаминаторов устремлены на передние парты. Послушаем, о чем будут спрашивать. Больше всего я думаю о задачах. Вспоминаю самые трудные, которых никто решить не мог, и решал только сам учитель.
Начали экзаменовать девочек. Их шесть. Они сидели за первыми партами. Как они волновались, заикались, когда их вызывали к доске! Стогов брал задачник, листал и тыкал в него пальцем. Иным попадались легкие задачи, некоторым очень трудные. На трудных местах, когда ученик не знал, что делать, наш учитель — чего сроду с ним не было и за что он сам же наказывал нас — шепотом, глазами старался подсказать или вызвать догадку. Мне стало жаль учителя: словно ему, а не нам был экзамен.
После Стогова спрашивал батюшка закон божий. Этому нас он учил сам и хорошо знал, кто знает, кто не знает. Но тоже делал вид, будто он тут ни при чем.
Больше всего опрашивал из нового завета. Учитель соседней деревни экзаменовал по русскому языку. Он заставлял писать, диктуя по книге или просто из головы. Стогов, кроме задач, спрашивал по географии. Почти все отвечали хорошо. Тогда стали спрашивать меньше, так как надо «прогнать» тридцать два человека. Когда осталось человек девять, в том числе и наша парта, по русскому языку вдруг стал спрашивать сам Стогов. Он, как говорили про него ребята, уже сдававшие экзамены, начал «дурить». Вот эта «дурь» как раз и пришлась на нашу голову.
— Павлов! — крикнул он.
Павлов Ванька испуганно подошел к доске. Взял было мел, думая, что придется писать.