— Произнеси во множественном числе небо.
— Небы, — спешно ответил Ванька.
Стогов широко открыл глаза, затем громко засмеялся.
— Чудо?
— Чуды, — не моргнув глазом, ответил Ванька.
Снова засмеялся Стогов, а с ним и управляющий, и учитель соседней деревни. Только священник не смеялся.
— Ответь, — пристал к покрасневшему Ваньке Стогов, — как во множественном числе овес?
— Овсы!
— Рожь?
— Рожи.
— Сам ты рожа. Иди на место.
Чуть не плача, Ванька шел к нам. Учителю было неловко. Хотя он тоже улыбался, но улыбка у него грустная. Стогов так же спрашивал и других. С трепетом ожидаю я своей очереди.
Вот у доски Павлушка. Ему задана задача, на которую в «ответах» нет ответа. Он всячески решает ее, ничего не получается. Трет лоб, краснеет, смотрит на Стогова, у которого на лице чуть заметная довольная усмешка, и опять приступает к задаче. Как Павлушка ке догадается, что задача неразрешима! Мне хочется крикнуть ему об этом. В упор смотрю на него: хоть бы обернулся, я бы знаком показал ему, качнул головой, моргнул. Нет, не смотрит. Наконец не вытерпел, чуть слышно кашлянул. Он понял, оглянулся не сразу. Когда глянул, я отчаянно сморщил лицо и затряс годовой.
— Задача неправильная, — произнес Павлушка.
— Молодец! — сказал ему Стогов. — Пиши другую.
Другую решил, почти не записывая условия.
Стогов закурил сигару. Незнакомый запах распространился в школе. От этого или от того, что сейчас спрашивать будут меня, почувствовал озноб.
«Только бы не сбиться сразу. Только хоть что‑нибудь ответить правильно».
— Кто есть жрецы? — внезапно спросил Стогов.
Все замерли. Слова такого никто не слышал. Но таких вопросов мы с Павлушкой не боялись.
— Жрецы, — начал он, — жрецы — это которые у язычников, как священники у нас.
— Так. Напиши в четырех клеточках «сухая трава» и чтобы в каждой клеточке было по букве.
Павлушка чуть заметно усмехнулся. Это почти все мы знали. Он нарисовал четыре клеточки и написал в них: «сено». Стогов пришел в восторг.
— Здорово, батенька! Голова работает. Сколько будет полтора и три с четвертью?
— Четыре и три четверти, — быстро ответил Павлушка. Дроби пригодились ему.
— Верно! Молодец! Садись!
Торжествуя, шел к нам Павлушка. По дороге задел карманом за парту, треснул пиджак, но Павлушка не обратил на это внимания.
— Следующий… — и Стогов назвал мою фамилию.
Сердце дернулось и словно оборвалось. Туман в глазах. Горят уши, шея, горит все мое веснушчатое лицо. Стал у доски. Кажется, что стою уже полдня.
— Ну–с, батенька, кто есть… э–э… корабль пустыни?
Не сразу дошло до меня. Я посмотрел на Стогова, на его огромное лицо и огромный нос.