Она рассказала о пребывании Хьюго де Малфорса в Масияф и о его возможном поручении от Ричарда Английского.
— Для Рашида это редкая удача, — презрительно проговорил Тристан. — То, что Ричард и жалкий Ги де Лузиньян тоже жаждут смерти Конрада… и щедро заплатят ему за исполнение его же собственной воли. А Хьюго де Малфорс служит для них идеальным вестником смерти. Надеюсь, мне удастся послужить ему на тот же манер… очень скоро.
Презрение его было беспредельно.
— Он говорил, что отыщет вас, — обеспокоенно сказала она. — Для этого он покинул Масияф за несколько дней до вашего прибытия.
Тристан пожал плечами:
— Он найдет меня… или я его. Пусть подобные вещи вас не тревожат.
— Но что если он попытается действовать тайно? Он не остановится перед убийством, если замыслил его.
— Не думайте об этом. Я под надежной охраной. Крак-де-Шевалье — самая могучая крепость в этих местах… и станет еще сильнее, когда мы возведем внешнее кольцо укреплений, как задумали.
— Но… вы же останетесь здесь ненадолго… вы вернетесь в Яффу?
Взгляд его дрогнул, он опустил глаза. Когда он вновь посмотрел на нее, глаза его были суровы и сверкали на напряженном лице, как бриллианты, а губы стали тонкими, как ножи. Он наклонился вперед и взял ее руки, лежавшие на подушке.
— Однажды, еще до Дамаска, я обещал служить вам всю оставшуюся жизнь, — мягко произнес он, — и эту клятву я сдержу… пусть и не так, как намеревался тогда…
Внезапное предчувствие Сжало ей сердце. Она крепко стиснула руки, стараясь подавить страх, рожденный его словами.
— Но я давал и другие обеты, Иден… ибо не вижу другого пути служить вам, не подвергая опасности наши души… не разрушая наши тела.
Он заметил слезы в ее глазах и отвернулся, ненавидя себя за то, что должен был сказать.
— Я не могу перестать любить вас, — выкрикнул он, словно слова жгли ему горло, — не могу искоренить в себе любовь как некую ересь… ибо это не ересь, Господь свидетель тому, а истинная правда!
Она склонила голову на их скрещенные руки и дала волю слезам. Она не отваживалась смотреть в глаза Тристану, но ей приходилось слушать.
— Но раз мы не можем погасить любовь в наших душах, мы можем… мы должны… отказаться от соединения наших тел. О любовь моя, я не могу не признать, что это было так сладко тогда, под спящими небесами… но ваш муж жив… и не утратил своих прав…
Она обратила к нему искаженное горем лицо:
— Но Стефану не суждено… он никогда…
— Возможно, он будет спасен, — резко оборвал Тристан. — Осталось недолго ждать, пока Аль-Джабал протянет свою могучую руку, чтобы раздавить мерзкую змею, Зайдуна, в его норе. Когда это случится, у нас будет договор, по которому, думается мне, Рашид освободит для нас лорда Хоукхеста.