Иден скромно ждала. Она ощущала на себе, как тогда в бане, направленные со всех сторон любопытные взгляды. Маленький музыкант сфальшивил, и император, повернувшись, дал ему затрещину. Мальчик расплакался и был отослан прочь. Вслед за этим вновь появился вчерашний писец, так же нагруженный переносной доской для письма, которую он поставил перед ней вместе с пергаментной бумагой, чернилами и песком.
Иден отдавала себе отчет, перед какой неприятной дилеммой она оказалась. Если письмо будет послано, возможно ли, что под его влиянием хитрая Джоанна забудет об осторожности и сойдет на берег? А если она откажется писать, какова будет ее участь в руках разъяренного Исаака? Если бы найти какой-то способ предупредить находившихся на галере, чтобы они не доверяли императору! Она осмелилась потянуть время, подбирая юбки, аккуратно снимая расшитую золотом накидку, как бы оберегая их от нечаянных чернильных пятен, и тщательно приглаживая волосы.
— Что я должна написать, ваше императорское высочество? — смиренно спросила она, впервые придав своему взгляду некоторое подобострастие.
— Я оставляю это на ваше усмотрение, главное — убедить их высадиться на берег. Если позволите, я хотел бы, однако, взглянуть на письмо, когда вы закончите. Я, — добавил он деликатно, — очень увлечен изучением языка франков и стараюсь не упускать любую подходящую возможность.
Его дипломатия вызвала у Иден улыбку. Улыбка стала шире, когда она медленно приступила к составлению послания. Иден придумала способ, не сложный, но который почти наверняка возбудит опасения у Джоанны и особенно у Беренгарии. Она склонилась над доской, не заботясь о том, что ее грудь в вырезе рубашки представляет соблазнительную картину для Исаака.
Работа пристального внимания; уже несколько недель она не держала пера в руках, но все же была уверена в своей каллиграфии. В свое время Стефан и отец Бенедикт хорошо ее обучили.
«Моей возлюбленной сеньоре, принцессе Беренгарии Наваррской, — писала она. — Я глубоко опечалена тем, милостивая госпожа, что я и многие другие пребывают в достатке и благополучии как гости его милости императора Кипра, а вы и достойная леди, сестра моего государя, королева Сицилийская, должны терпеть лишения, оставаясь на борту корабля. Поэтому осмелюсь просить вас отбросить ваши сомнения и присоединиться к нам для нашего успокоения. Ибо здесь вас ожидает поистине королевское гостеприимство, в чем я могу поклясться всеми святыми и прахом моего возлюбленного отца, сэра Хьюго де Малфорса, барона имения Стакеси, что в Кенте».