Ку-ку,
Ку-ку,
Когда солнце взойдет,
Ку-ку,
Ку-ку,
Любовь ра-асцветет.
Солнце сказало:
«Быть может».
Ночь возразила:
«Нет».
Когда же, когда же, когда,
Кукушка, скажи!
Ку-ку,
Ку-ку,
Когда же, когда же, когда
Ты мне ответишь «да»?
Тебе нравится?
БАБУШКА. Ну, еще бы, ведь это твоя песенка! (Поднимает бокал.) За моего внука, самого лучшего внука изо всех внуков! И виват гражданской музыке!! Ура! (Смех.) Ну-ка, еще раз! Все вместе! Тает… вот оно тает! Белки. Вот они, белки! А вот и ку-ку-шка!
Все поют песню. Маурисьо запевает, все вторят хором. Смех, аплодисменты.
Ну, еще капельку, Фернандо! За кукушку, она обещает счастье — последнюю, последнюю, после… (Покачнулась, схватилась за сердце.)
Изабелла подбегает, поддерживает ее.
ИЗАБЕЛЛА. Бабушка?!
БАЛЬБОА. Хватит, Эухения. Отдохни.
БАБУШКА (приходит в себя, улыбается). Ничего. Это все сердце. Такое маленькое — а от него и счастье и горе… Только не думайте, что у меня голова закружилась! Так, туман, это да… Уже надо ложиться, так скоро?
ИЗАБЕЛЛА. Да, вам будет лучше. А завтра мы снова споем.
БАБУШКА. Завтра! Ночи такие длинные! Иди, отдохни, Маурисьо. До завтра, девочка. (Обнимает Изабеллу. Потом, опираясь на ее руку, идет к двери.)
БАЛЬБОА (к Маурисьо). Если ты привык читать перед сном, ты знаешь, где книги. Дать тебе что-нибудь?
МАУРИСЬО. Учебник архитектуры и атлас Канады.
БАБУШКА. Идем, Фернандо. А завтра — ирландскую песню, да? И посмотрим, удастся ли вам увидеть во сне что-нибудь лучшее, чем вы сами. (Выходит с дедушкой, смеясь счастливым смехом и напевая песню о кукушке.)
Маурисьо вздыхает с облегчением, расстегивает воротник. Изабелла падает без сил в кресло.
МАУРИСЬО. Слава тебе господи, кончилось!
ИЗАБЕЛЛА. Только бы хуже не было. Никогда в жизни мне так трудно не приходилось. Это как в цирке, как будто надо пройти босиком между острых ножей.
МАУРИСЬО. Да, старушка опасная! И память какая!
ИЗАБЕЛЛА. Она годы и годы ни о чем другом не думала. Что бы с ней стало, если бы как-нибудь все открылось?
МАУРИСЬО. Это зависит от нас. Мы забрались в этот тупик, обратного пути нет.
ИЗАБЕЛЛА. И завтра — опять этот фарс? До каких же пор?
МАУРИСЬО. Только несколько дней. Получим фальшивую телеграмму, срочную, и уедем. А здесь останутся воспоминания навсегда.
ИЗАБЕЛЛА. Почему вы меня выбрали? Я не могу, Маурисьо. Я не могу!
МАУРИСЬО. Ты так боишься?
ИЗАБЕЛЛА. Я не за себя. Я за нее. Это, наверное, все очень хорошо, что мы делаем… Но когда я на нее смотрю, как она только этим живет и такая счастливая, как девочка, — мне так трудно удержаться, хочется крикнуть всю правду и просить у нее прощения. Игра у нас слишком жестокая.