жизнью.
Последовали четыре долгих года напряженных поисков — четыре года, в течение которых он, спасаясь от войны и шагая по пепелищам Европы, сожженной безумным огнем кровавого конфликта, перебирался из одной страны в другую и использовал все свое влияние и все свои связи для того, чтобы найти Исабель. Четыре долгих года…
Из коридора, соединяющего гостиную с верандой, донеслись характерные звуки шагов маленького ребенка, а затем дверь открылась, и появилась дочь Исабель — в белом передничке (который с усердием накрахмалила Дария), в чулках (один — до колена, второй — до щиколотки), с растрепанными локонами и со щеками, разрумянившимися от смеха и беготни.
Девочка уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ее внимание тут же отвлеклось на незнакомого дядю, который стоял напротив ее мамы. Она посмотрела на него снизу вверх, а затем улыбнулась и голосом, похожим на треньканье колокольчика, сообщила:
— Мне уже четыре годика.
Чтобы этот дядя ей уж точно поверил, она показала ему свою ладошку с прижатым большим пальцем и растопыренными остальными четырьмя.
— А ему только один месяц, — добавила девочка, показывая взглядом на малюсенького щенка, которого она с большим трудом удерживала, обхватив его за туловище второй рукой. — Его зовут Блас.
Затем она снова уставилась на Карла своими любопытными глазками, слегка наклонив голову на бок — как будто так ей было удобнее его разглядывать.
— Хотите его погладить? — предложила она, взяв щенка обеими руками и протягивая ему. — Только осторожно, а то он еще совсем маленький.
Карл, улыбнувшись, наклонился и ласково погладил щенка по спинке.
— Знаешь, — сказал он девочке, — а у меня был щенок, очень похожий на этого. Он тоже был кремового цвета. Его звали Бах.
Услышав бархатистый голос Карла, Исабель, которая с волнением наблюдала за этой сценой с высоты лестницы, вздрогнула.
Девочка, повернув голову в сторону и прижав подбородок к плечу, с лукавым видом покосилась на дядю и улыбнулась ему, а затем выбежала из веранды в коридор. Однако пару секунд спустя она, повернув назад и выглянув из коридора, сказала:
— Мама…
— Что, моя лапочка?
— Скажи Дарии, чтобы положила на стол четыре вилки.
— Сама скажи ей, чтобы положила четыре.
— Хорошо.
Заручившись согласием матери, девочка, громко топоча, побежала по коридору, а затем ее шаги затихли где-то в глубине дома.
— Я… Будет лучше, если я уйду. Я появился в неподходящий момент…
Лицо Карла стало мрачным. В его голосе чувствовалось замешательство. После стольких лет… Ему уже давно должно было прийти в голову, что Исабель его, скорей всего, дожидаться не стала.