* * *
«Монтекки в доме у Капулетти! Монтекки в доме у Капулетти!» — Ромео казалось, он все время слышит за спиной этот шепоток.
Может, казалось. От себя добавлю, юности вообще свойственно придавать преувеличенное значение собственной персоне. Считать, что все взгляды направлены на тебя, когда остальные, к примеру, всего лишь разглядывают муху на потолке.
В сущности, все получилось почти как в его мечтах — внезапное разоблачение, гордая поза, надменные взгляды, настороженный шепоток мужчин и интерес женщин. Но в том то и дело, что одно маленькое «почти» переворачивает все с ног на голову. Ангелы, ведающие на небесах проистечением судеб, все-таки большие проказники. Любят позабавиться за наш счет, добавляя вот такое «почти», как повар добавляет приправу в похлебку.
А расхлебывать их веселое варево, конечно, нам…
Для танцев в глубине сада Капулетти был выстроен специальный павильон размером с приличный храм. Потолок был выкрашен под цвет ночного неба с настоящими звездочками из серебряной фольги и луной из фольги золотой. Впрочем, может это и действительно золото, шептались гости, Капулетти любит пустить пыль в глаза.
Сквозь высокие, настежь распахнутые окна было видно настоящие небо с луной. Но искусственная казалась весомее и ярче, отражая свет бесчисленных свечей. В каждом углу павильона играло по оркестру. Разгоряченные до мокрых спин музыканты, уже подвыпившие и уставшие, старались играть в лад с соседями, хоть это не всегда получалось. Впрочем, общий мотив выдерживался. А что еще нужно, когда ноги и руки сами дергаются в такт зажигательной, пусть не слишком христианской музыке?
В конце концов, музыканты, заводя других на телодвижения, сами берут этот грех себе на душу. Им и отвечать за него, а дело веселящихся — следовать предложенной мелодии.
Да и сам бал — неподходящее время, чтоб размышлять о грехах. Запахи натертых воском полов и разгоряченных тел, терпкий мужской пот и более тонкий — женский, ароматы духов, помад, вина, фруктов, специй, жаренного и пареного — все это смешивалось с влажным дыханием ночи, и головы кружились от одного этого.
Поклоны, голоса, звон бокалов у столов у стены, журчание струящихся бесед, взрывы смеха и возгласы…
— О Боже! — вдруг вырвалось у Ромео.
— Что случилось, друг? — заинтересовался Бенволио.
Меркуцио к тому времени уже вовсю любезничал с дочками старого Джезаре, смеша их до раскатистого, не слишком приличного хохота. Эти две девицы, каждая на голову выше папаши, и, наверное, пошире в плечах, с удовольствием склоняли к забавнику пестрые, с перьями, шапочки на высоких прическах.