— Скот! Ты куда! — ничего лучше Алевтина выдумать не смогла.
Отвращение к похотливому животному… страх из‑за того, что звероподобный дядька осквернит любимое тело (покинув его, девушка впервые испытала материнскому нежность к беззащитной Але)… лишили ее дара речи. Заметив голого парня, насильник оценил ситуацию.
— Браток, будь человеком! Попользовался девкой, дай другому чуток полюбиться! — Мужик встал на ноги.
При виде возбужденного детородного члена девушке захотелось кастрировать негодяя. Впервые в жизни испытав подобное желание, Алевтина подумала:
«Может, во мне говорит ревность? Я все-таки уже не только женщина… не столько женщина… я мужчина…»
Для подтверждения дикого умозаключения Ведьма инстинктивно коснулась детородных органов. И узнала, что мужчина чувствует себя униженным в присутствии себе подобного, если у того воодушевлен фаллос.
— Пошел вон, козел! — Алевтина ударила бы мерзавца, но ею владел страх прикоснуться к его нагому телу, случайно коснуться пульсирующего от любовного желания пениса.
— Брат! — добродушный мужик продолжал увещевать несговорчивого кавалера. — Девка от тебя вообще ухандокалась! Даже копыта откинула! Она и не почует, кто ее уделает! Дай хоть одну палку кину!
От водочного перегара у Алевтины помутилось в голове. В сумерках поросшее густыми волосами тело выглядело черным. Орангутанг. Пенис обезьяны приветливо ткнулся девушке в живот.
— Чего ты как неродной? — животное задыхалось от страсти.
Обеими руками Алевтина отпихнула его.
Падая, мужик лягнул Ведьму в мошонку.
От боли она вылетела из реальности.
Когда Алевтина очнулась, орангутанг с плотоядным сопением устраивался на бессильном девичьем теле.
— Милиция! — тоненьким голоском проверещала Алевтина. — Насилуют!
— Кто насилует! Кто насилует! — испуганно забурчал обезьян. — Она сама мне дала!
— Насилуют!
— Ах ты, пидарас! Замолкни!
— Насилуют!
— Давай тебя в жопу, петушатина!
Алевтина поняла, что осквернив Игрека, сможет уберечь от поругания собственное тело. О, нет! Плоть ангела была ей дороже собственной.
— Подставляй очко!
— Ты убил мою девушку!
Шепот Тины прозвучал для обезьяна громче крика.
— Ты чего такое говоришь!
— Она мертва! — Ведьма поверила в сказанное. — Убийца!
Дядька осознал, как его подставили. Он чуть было не изнасиловал труп. Протрезвев, орангутанг ошалело отскочил от мертвого тела.
Безутешные рыдания не помешали Алевтине отметить, что оружие любви животного скорбно поникло.
— Убийца! — Ведьма захлебывалась слезами. — Зачем ты это сделал!
Ошалевший от человеческой несправедливости, обезьян поспешно приводил в порядок свой туалет.