— Мне он ничего не сделает…
— А ты попроси его без слов. Он не сможет тебе отказать.
— Да, но…
— После «да» «но» не ставится.
Обучая Игрека грамматике, Брокгауз умолчал об этом правиле. Мальчик постарался его запомнить.
— Коробочкин сделает все, что ты ему прикажешь. Тебя это радует?
— Нет, но…
— После «нет» «но» — тоже не ставится.
— Что же ставится после «да» и «нет»? — наивно удивился Игрек.
— Точка. Ты все понял?
— Да. Точка.
— Помнишь Сизаря?
— Угу, — сказал Игрек вместо «да», чтоб не ставить точку.
— Знаешь, где он?
Игрек помотал головой.
— Его арестовал Коробочкин.
— Из‑за тапочек?
— Каких тапочек?
— После смерти Мальчикова он стал носить его тапочки.
Иоанна Васильевича умилила душевная чистота мальчугана. Сущий ангел!
— Сизаря арестовали не из‑за тапочек. Вообще без причины. Потому что Коробочкину не понравился его нос.
— У Сизаря обыкновенный нос!
— А Коробочкин ему говорит: сделаю тебе бульбу, как у меня! И врезал ему в нос.
— Сделал? — ужаснулся Игрек.
— Сделал.
— Зачем же он его до сих пор у себя держит?
— Мне, говорит, твои зубы не нравятся. Вставные куда красивей.
— Выбил Сизарю зубы? — обомлел Игрек.
— Ты догадливый. И уши Сизаря ему не глянулись. Оборву, говорит.
Полковник Судаков переждал, пока впечатлительный мальчик попереживает.
— Как же помочь Сизарю?
Именно этого вопроса Сергей Павлович ждал.
— Подумай.
Забыв о том, что он теперь Игрек Первый, мальчик не находил ответа на свой вопрос.
— Надо внушить Коробочкину, что так поступать нехорошо?
— Из этого у тебя ничего не выйдет! Коробочкин старый волк! Ты на его зубы посмотри — сколько он народа сжевал!
Слишком богатое воображение нарисовало Игреку жуткую картину людоедства милицейского майора. Воспоминание о любителе малосольных старушек убедило Долговязого в том, что дурная привычка употреблять людей в пищу весьма распространена. Его же самого мутило от одной мысли, чтобы кого‑нибудь схавать.
— Что же делать?
— Хороший вопрос! — в голосе Иоанна Васильевича звучала ирония. — Ты, кажется, забыл, кто ты такой!
«Откуда он знает, что я Игрек Первый?» — Долговязого ужасала проницательность Брокгауза. Достопамятный Сизарь определял это качество Иоанна Васильевича по-другому: «В любую жопу без мыла влезет!»
— Ты можешь веревки вить из людей! Но сделать Коробочкина лучше, чем он есть, тебе не по силам.
Игрек надеялся, что его власть над людьми бесконечна. Где же ее пределы?
— Чтобы помочь Сизарю, совсем необязательно превращать задрипанного майора в гуманиста. Вполне достаточно внушить Коробочкину, чтоб он отпустил Сизаря домой.
— И он отпустит?