Нет, все не так, все неправильно. Просто он еще не научился смотреть на ее стихи под нужным углом. От усталости и вечной борьбы с Хэмишем и самим собой он упустил саму Оливию. Именно так, а не наоборот.
Ратлидж потер глаза, встал и умылся холодной водой из кувшина. Кофе совсем остыл, но он заставил себя выпить его, а затем, потянувшись, как делал тысячу раз на фронте, снова сел. Если он сейчас опустит руки, он признает свое поражение. А ему не хочется утром смотреться в зеркальце для бритья и видеть в своих глазах отговорки. Если понадобится, он начнет все сначала. С самого начала, если именно это требуется для того, чтобы подстегнуть его мозги к действию.
«Остаются еще ее бумаги, – напомнил Хэмиш. – Если ты и вправду такой хороший детектив, каким себя считаешь, ты бы давно уже их нашел».
Самым красивым стихотворением в последнем сборнике был «Люцифер», центральное произведение, давшее название всей книге. В нем описывался великий князь мира, чье тщеславие стало причиной его падения. Для Мильтона Люцифер был архангелом, который посмел бросить вызов Богу и в конце концов был с позором низвергнутым в бездну ада, чтобы управлять проклятыми.
Оливия Марлоу считала Люцифера черным ангелом смерти.
Ратлидж еще раз перечитал стихи, и впервые образ, облеченный в слова, обрел в его голове четкие очертания.
Черный ангел находится за пределами ее власти и ее презрения. Он находится на границе ее понимания.
И все же он не ангел и не аллегория самой смерти. Он – мужчина.
Умный, проницательный, сам себе судья. Решительный, бесстрашный. Не ведающий сострадания. И неизменный. Сколько бы времени ни требовалось, какими бы опасными и разрушительными ни были последствия, он получал то, что хотел.
Его нельзя назвать ни злым, ни добрым; он просто не ведает, что такое добро и зло. Ему не знакома Божья благодать. Его сияние ослепляет, но у него нет души. Его гложут зависть и желание обладать тем, что для него олицетворяло всесилие. Только не на небе, а на земле.
Гончий пес Гавриила, как назвала его старуха. Язычник.
Портрет получился леденящий кровь. Холодный, тяжелый человек… сердцевина без искры света. Такого Ратлидж еще не встречал.
К тому времени, как Ратлидж в последний раз дочитал стихотворение, он ощутил небывалый подъем, не имевший ничего общего с поэзией Оливии Марлоу. Его подхлестывала необычайная смелость О. А. Мэннинг.
Наконец-то он узнал имя гончего пса Гавриила; он узнал, как тот выглядит. Однако доказывать что-либо очень опасно… К тому же, если он добьется успеха, он огорчит Рейчел.