– Мертвые мертвы. А я сейчас беспокоюсь о живых. И… еще о Николасе.
– Не волнуйтесь за Николаса, – мягко ответил Ратлидж. – Ни сейчас, ни потом. Ведь мы с вами договорились…
– Инспектор Ратлидж, я не позволю вам запятнать память о нем! Я этого не допущу. Если только попробуете очернить Николаса, уж я придумаю, как все исправить. Я сделаю все, что в моих силах. Поверьте мне!
Несмотря на толстое пальто, Ратлидж продрог на утреннем ветру.
– Николаса я не трону, – повторил он. – Рейчел, он умер. Вам пора привыкнуть к тому, что его нет. Николас оставил вас, он предпочел умереть с Оливией, а не жить с вами. – Он заметил, как в ее глазах мелькнула боль, но не придал этому значения. – Вот что он хотел донести до вас в своем последнем письме. Вы не были ему нужны.
– Зато он был нужен мне, – простодушно ответила она, сжав губы. – Ну, заводите свою проклятую штуковину, или я вообще не поеду, даже ради Сюзанны!
Ратлидж захлопнул дверцу и принялся заводить мотор. Чувствуя на себе взгляд Рейчел, он понимал, что творится в ее голове. Когда мотор снова взревел и ожил и он отступил с рукояткой в руке, она посмотрела ему в глаза.
– Прошу вас, только ничего не говорите Кормаку, – сказал Ратлидж, подходя к ее дверце. – Не посылайте за ним. Дело касается Оливии и Николаса, вас и меня. Кормак – не Тревельян. Не посылайте за ним, он только все испортит.
– Не представляю, что еще можно испортить… после вас.
Машина стремительно покатила по дороге. Она не оглядывалась. Ратлидж смотрел, как машина исчезает за поворотом, следил, как она ведет, и гадал, правильно ли поступил, решив послать ее. Кроме Рейчел, никто не смог бы убедить Сюзанну.
Хэмиш, который до того отмалчивался, сказал только:
«Будешь играть с колдовством – обожжешься».
«Это не колдовство, – грубо ответил Ратлидж. – Я не могу придумать другого способа, чтобы подобраться к истине!»
Автомобиль давно скрылся из вида, но Ратлидж еще долго слышал рев мотора. Он повернул было к гостинице, но потом, вдруг обернувшись, увидел, что Мэри Отли наблюдает за ним с крыльца.
– Вы ведь ее не обидите, сэр? – спросила она.
– Нет. Если повезет, я ее спасу, – ответил Ратлидж и вернулся в гостиницу перекусить.
– Констебль еще завтракает, сэр, – сказала миссис Долиш, открывая парадную дверь инспектору из Лондона.
– Я ненадолго; если не возражаете, пройду к нему на кухню, – ответил Ратлидж, осторожно открывая дверь пошире.
Миссис Долиш, конечно, возражала, но из вежливости ничего не сказала, хотя выражение ее лица было вполне красноречивым.
При виде Ратлиджа констебль поспешно встал, не сняв салфетку. Он завтракал в просторной кухне с окнами, которые выходили на две стороны; рядом с большой черной плитой располагалась дверь черного хода. Строго посередине стоял стол с остатками завтрака и неожиданно яркой вазой цинний. Почти всю стену занимал широкий корнуолльский буфет; рядом с ним Ратлидж увидел еще одну дверь, ведущую в кладовую. Напротив в солнечных лучах сияла деревянная выскобленная столешница рабочего стола. Занавески на окнах, сшитые из той же ткани, что и скатерть на столе, и сами стены были голубыми, как будто хозяева напоминали себе о море.