– Нет. В нем вы ничего хорошего не найдете. Возвращайтесь в деревню, а с ним я разберусь сам. Вот, возьмите с собой. – Он передал Смедли показания, которые он снял у старухи. – И сохраните их для меня.
– Что здесь у вас?
– Передайте их Харви. Все кончено. Или будет закончено очень скоро.
– Это-то меня и пугает. Как закончено? Оливия не хотела бы, чтобы все закончилось насилием. Как служитель Божий, я попробую достучаться до него, предложить ему утешение и прощение.
Ратлидж, который еле сдерживался и больше всего хотел, чтобы священник поскорее ушел, прорычал:
– Отвечу вам просто. Этот человек убивает, потому что ему нравится убивать. Что бы он вам ни наплел, какие бы причины ни привел, как бы логично и убедительно ни защищался, суть ясна. Он убивал потому, что рассчитывал добиться своей цели! Всякий раз, как ему представлялся удобный случай. Он очень радовался тому, что сам хозяин своей судьбы… Не знаю, что в нем не так, но церковь не изгонит из него злых духов. И вы тоже.
– Нет! Я искренне верю, что в каждом, если постараться, можно найти что-то хорошее.
– Тогда ступайте в церковь и помолитесь хорошенько. Мне сейчас не помешает заступничество… А если хотите помочь по-другому, найдите инспектора Харви и передайте, чтобы выписывал ордер на арест. Но пусть констебль Долиш привезет его кружным путем – на лодке к пляжу. На всякий случай, если он попытается бежать в ту сторону.
– На лодке? Надвигается гроза!
– Знаю. Торопитесь, старина! Времени у нас немного.
Еще не докончив говорить, Ратлидж зашагал прочь.
Смедли стоял в спасительной темноте, окруженный деревьями, а приезжий из Лондона уже вышел из рощи и зашагал по аллее, не скрываясь, не замедляя шага.
Хэмиш хрипло сказал:
«Ну и ладно, будешь бороться и с его мраком, и со своим, но ты человек умный, и ты не выкажешь слабости, ты будешь за собой следить. Пусть слова слетают с его языка, а ты только отвечай ему».
Но Ратлидж его уже не слышал.
У него на глазах в Тревельян-Холле медленно гасли лампы. Вскоре дом погрузился во мрак. Погасли все лампы, кроме одной, в гостиной; ее отблески тускло мерцали в высоких окнах холла.
От раската грома он поежился. Нервы у него были на пределе, чувства обострились до последней степени.
Вспыхнула молния, и на миг ему показалось, что призрак Оливии танцует в окне ее комнаты.
На крыльце Ратлидж остановился, но дверь не открылась ему навстречу. Пришлось доставать ключ, который он носил с собой в кармане.
Из гостиной в холл проникал луч яркого света. Ратлидж невольно зажмурился и остановился, каждый миг ожидая нападения. Когда глаза привыкли к темноте, он направился в гостиную. В тишине его шаги звучали особенно гулко.