«У нас почти такая же обстановка, – с горечью заметил Хэмиш. – На столе под стеклянным колпаком хранится свадебный букет моей сестры, а сувениры привозили не с побережья, а из Баннокберна
[4]и Эдинбурга. И моя фотография в форме, рядом с Фионой…»
Миссис Трепол принесла поднос с чайником, чашками и тарелкой с печеньем. Она быстро накрыла стол у холодного камина и налила гостю чаю. Затем глубоко вздохнула. Видимо, дольше откладывать неприятный для нее разговор не было причин. Выпрямив спину, она повернулась к гостю и сказала:
– После того как… это произошло, я все рассказала нашему констеблю…
– Да, я читал ваши показания; они очень подробные, – заверил ее Ратлидж. – Но меня прислали сюда убедиться, что следствие велось… как полагается.
Кивнув, миссис Трепол сказала:
– Да уж, наши постарались соблюсти интересы семьи. Я не сомневаюсь, они сделали все, что только можно было сделать. Представляете, какой это был удар для меня! Обычно по понедельникам я брала выходной, но тут пришла в Тревельян-Холл. Как же я удивилась, не увидев нигде мистера Николаса… Правда, иногда мисс Оливию мучили боли, и он сидел с ней, пока припадок не проходил. После смерти мисс Розамунды, то есть тогда она была миссис Фицхью, почти всю прислугу уволили. А доктор Пенрит именно мистера Николаса научил растирать ноги и спину мисс Оливии, чтобы облегчить боль. Развлечений в их жизни было мало, разве что родственники приезжали к ним в гости время от времени, и полный штат прислуги им был ни к чему! Но закончить свои дни вот так… Не знаю, сколько у меня ушло времени, чтобы справиться с горем. Я… мне казалось, что я могла бы что-то подтвердить, помочь им… – Она придвинула ему молочник, маленькую сахарницу и печенье.
– Как вы могли бы им помочь? Как могли вы догадаться, что они задумали?
– Понимаете, сэр, как говорится, ничто не предвещало… Жизнь их шла как обычно! – искренне воскликнула миссис Трепол. – Но я думала: если бы в субботу я так не торопилась уйти, может, я бы что-то заметила и позвала в Тревельян-Холл мистера Смедли, чтобы он с ними побеседовал. Уж он бы им как-нибудь помог… Восстановил душевное равновесие. – В ее голосе угадывались боль и явное чувство вины; она, сама того не зная, процитировала вердикт, вынесенный на дознании.
Самоубийство по-прежнему оставалось преступлением против Господа. Миссис Трепол искренне считала, что ее долг заключался в том, чтобы спасти души своих бывших хозяев. Она корила себя не потому, что была особенно религиозна, а потому, что любила их. Оливия Марлоу и Николас Чейни были для нее не чужими людьми.