Ратлидж нагнулся, расшнуровал ботинки и посмотрел на свои носки. Они намокли от дождя. Сами ботинки насквозь пропитались влагой. Но, когда он перевернул их, вода не вытекла. Ее впитали носки и подкладка. Интересно, сказал себе Ратлидж, обуваясь.
– А за коня, значит, никто не заступился?
– Мистер Кормак. Он сказал, что его отец ни за что не бросил бы Люцифера без веского повода. – Уилкинс снова сел за стол, наполнил свою кружку и предложил добавку Ратлиджу. Тот покачал головой. Старик продолжал: – Мы нашли у него под подпругой пчелу… Она ужалила Люцифера. Тогда всем все сразу стало ясно. Но я потом вернулся на то место и хорошенько огляделся по сторонам. Помните, я говорил, что мастер Николас как раз затаскивал на берег свою лодку? Он еще перевернул ее днищем кверху – наверное, хотел попозже законопатить швы. Я приподнял лодку и увидел на песке след от сапога мистера Брайана, а рядом – другой след, не его. Конечно, следы уже почти смыло водой. Значит, перед самой смертью мистер Брайан спешился и с кем-то разговаривал. Не один он был у моря, во всяком случае, не все время!
– А может быть, он помогал Николасу Чейни вытащить лодку?
– Тогда почему мастер Николас ничего не сказал?
– Ладно. Кто мог бы желать смерти Фицхью?
Уилкинс тяжело вздохнул:
– Понимаете, в том-то и закавыка. Не мисс Розамунда – точнее, тогда она была миссис Фицхью… ей вряд ли хотелось отправить мужа на тот свет. Близнецы тогда были совсем крошки, да и не пускали их без няни ни на пляж, ни на мыс, ни в конюшню. Мисс Оливия была калекой. Мистер Кормак – родной сын мистера Брайана… Насколько я помню, никто из слуг с ним не ссорился. Конечно, мистер Фицхью был человеком вспыльчивым, но отходчивым. Никто не держал на него зла. Остается только мастер Николас. Но ему-то с какой стати убивать отчима? Поэтому я прикусил язык и ждал, что будет, а когда ничего не произошло, я продолжал молчать.
Возможно, у Николаса и не было причины убивать отчима, но он мог прикрывать Оливию, если боялся, что она каким-то образом причастна к гибели Брайана Фицхью.
Интересно, умела ли она ползать по скалам – с шиной на ноге?
Ратлидж спросил об этом вслух. Уилкинс задумался.
– Мисс Оливия не любила демонстрировать свою беспомощность. Бывало, закусит губу и идет за остальными… Да, пожалуй, она ползала по камням – по-паучьи, подволакивая больную ногу. Медленно и осторожно. Уж если она что решала, то поступала по-своему.
Вспомнив слова констебля Долиша, Ратлидж спросил:
– Кажется, коня пристрелили вы? А Оливия тоже была там и все видела?