Тяжлов улыбнулся. Он был младше священника лет на десять всего.
— Я вам помогу, — бросился к нему Тяжлов.
— Ничего. Сам справлюсь, — остановил его священник. Он был подтянут и строен, опровергая сложившийся стереотип, что священник должен обязательно отъесть себе небольшое брюшко для солидности.
— Вот, возвращаю ваше имущество, — сказал Тяжлов самокатчикам.
— Вы могли рессоры все поломать, — пробурчал владелец мотоцикла.
Но Тяжлов уже на него внимания не обращал, подошел к Мазурову, представил ему священника. Они поздоровались.
— Убитых надо отпеть, — сказал Мазуров.
Священник окинул взглядом мертвые тела.
— Всех? — изумился он.
— Конечно.
— Но как же? Ведь среди ваших, кроме православных, мусульмане наверняка были и представители какой еще веры. Так ведь?
— Да, и православные, и мусульмане, и буддисты были.
— А австро-венгры и вовсе в большинстве своем католики. Как же я их по православному обряду всех отпевать буду?
— Что же вы, посоветуете мне их разделить по религиозной принадлежности? Православных — отпеть, а остальных просто так в землю закопать? Не смогу я разобраться в этом, даже если бы и хотел. Полноте, зачем все эти формальности? На небесах-то и без нас разберутся, кого к кому направить. А хоронить их без отпевания не по-человечески.
Священник с секунду подумал, опять на мертвецов посмотрел. На лице его проявилось внутреннее сомнение. Длинные, чуть засаленные волосы, борода и очки в круглой оправе делали его похожим на разночинца — типаж так популярный среди молодежи полувековой давности, но ему-то на вид было не больше тридцати.
— Хорошо, вы правы, — согласился он, — я сделаю это.
— Вот и славно.
Кажется, он все уже сделал здесь. Как мог — так и сделал, и ничего от него уже не зависело. Осталось только ждать, когда приедут грузовики, чтобы забрать выживших штурмовиков…