— Ну, давай… — Я подтянул ослабшую струну.
Зек тут же затянул нечто тюремно-лирическое, что нуждалось в аккомпонементе несколькими незатейливыми созвучиями, к его вою тут же пристроился надтреснутый тенорок Отца Святого и чей-то утробный бас. Увлекшись, трио заголосило, как стая мартовских котов, и мне пришлось увеличить степень сотрясения струн, однако наше культурное мероприятие неожиданно прервалось запоздалым выкриком: «Шухер!», а вслед за ним раскрылась входная дверь, и лазарет начали заполнять представители лагерной администрации, незнакомые мне офицеры в легких рубашках с погонами полковников, а затем различились и известные лица: командира дивизии, полка, начальника штаба…
Процессию замыкал жалкий, скукоженный лейтенант Басеев.
— А это у вас кто? — кивнув в мою сторону, недоуменно вопросил командир дивизии начальника колонии.
Отложив гитару, я приподнялся с койки. Снял свои пижонские очки.
Позу я выбрал расслабленную, ибо вытягиваться перед начальством, будучи в шлепанцах и плавках, посчитал делом глупым.
— Э-э-э… — произнес начальник колонии, бегая глазами по сторонам.
— Что за массовик-затейник? — настаивал командир дивизии. — И почему вы в этаком пляжном виде, осужденный?
— Из воров, видно, — подал реплику неизвестный мне подполковник. — Совершенно распустились!
— У них тут клуб интересных встреч, — заметил начальник штаба.
— Это, товарищ генерал, инструктор роты, — торжественно доложил «кум».
Комдив непонимающе уставился на него.
— Да-да. Тот самый, который… — «Кум» запнулся многозначительно.
Я мельком взглянул на Басеева.
Лейтенант стоял с закрытыми глазами, и в тишине отчетливо слышался скрип его зубов.
— Разрешите идти, товарищ генерал? — осведомился я.
Послышался чей-то нервный смешок.
— Идите… — растерянно на смешок обернувшись, произнес комдив с какой-то механической интонацией.
И я решительно и слепо двинулся сквозь офицерскую массу, услышав за спиной:
— С этой ротой мне все понятно! Мерзавцы! И мы еще удивляемся… Перед ним целый генерал стоит, а он в таком виде!
У «вахты» я столкнулся с командиром батальона, получив выволочку как за собственный внешний вид, так и за внешний вид наружной «запретки», буйно заросшей травой.
— Принять меры немедленно! — бушевал комбат, изрядно, видимо, вздрюченный приехавшей из-за чрезвычайного происшествия комиссией. — Бегом!
— Но тут газонокосилка нужна! — позволил я робкое возражение.
— Молчать! Исполняйте приказ!
Я отправился в каптерку, облачился в свое хэбэ, размышляя о гарантированных мне неприятностях, и вдруг взор мой упал на коробок со спичками, лежавший на столе.