Потом я углублялся в лес; я шел наугад, прокладывая новые тропы, отстраняя руками мокрые ветви, продираясь сквозь колючие кустарники… Мне нравилось бродить в местах, куда обычно не проникает человек, — так ревниво оберегал я переполнявшее мое сердце чувство, и так непереносима была мне мысль, что кто-то может отвлечь меня от него. Я придумывал ей тысячу имен, я вырезал эти имена на стволах деревьев, чертил их на песке и нередко рядом с ними ставил и свое. И если спустя некоторое время мне случалось вновь проходить здесь и я вдруг узнавал эти письмена, то весь трепетал от счастья, словно это она пожелала сочетать наши два имени. Иногда я сгибал молодые деревца и соединял их вместе, образуя подобие зеленых шатров, или сплетал их ветви, или обвивал их гирляндами плюща с блестящими от росы ланцетовидными листьями и желтоватыми цветами, напоминающими маленькие кимвалы из слоновой кости.
Быть может, наступит день, говорил я себе, и она придет сюда, в эту зеленую беседку, вместе со мной, и я проведу ее под этими зелеными кущами и увенчаю ее плющом. То были сладостные призраки раздраженного воображения, тщеславные мечтания неопытной любви…
Нынче я хотел вновь увидеть знакомые места, но уже не нашел здесь волшебной прелести тех прежних дней. В домике жили новые хозяева — они не пощадили ее цветников и с корнем вырвали кусты жимолости, которые она тогда посадила. Ничего не пожалели они из того, что она любила… Что она любила! Да и как им было знать об этом, чужим людям?
И все же я так был во власти охвативших меня воспоминаний, что, прежде чем покинуть лужайку, невольно еще раз оглянулся — не появилась ли Элали… Потом я понял свою ошибку и заплакал. Но слезы мои полились еще сильней, когда я заметил, что мои беседки сломаны ветром, что чей-то топор срубил мои деревца и все кругом усеяно их ветвями. И при виде этой последней, такой малой, казалось бы, утраты я вдруг вспомнил обо всем, что потерял; я увидел, как одинок я и как несчастен: нет у меня больше ни друзей, ни семьи, ни отчизны; без дружеской руки, без надежд живу я, обманутый прошлым, убитый настоящим, лишенный будущего — покинутый Элали и покинутый небом!
Вот здесь, на этом самом месте, я уже раньше решил в честь обожаемого мной Вертера вырыть могилу средь высокой травы, как он часто о том мечтал, — а сейчас я ощутил в глубине души тайное желание вырыть здесь могилу и для себя…
Какая жестокая судьба — кончить дни свои на чужбине, вдали от того, что нам дорого, умереть, предоставляя сострадательному прохожему заботу о своем погребении…