– Знаешь, тебе совсем не обязательно каждый раз провожать меня к врачу, – говорит Мара. Сегодня понедельник, яркий и солнечный день в конце июня, и мы идем с ней по Ферст-стрит к рынку.
– Знаю. Но мне хочется. – Я беру ее под руку.
За те две недели, что Мара живет со мной, я усвоила одну вещь: быть ответственным за детей трудно и страшно. Каждый раз, когда Мара идет в ванную, я боюсь, что она там режет себя. Я роюсь в мусоре и пересчитываю пластинки лейкопластыря в каждой упаковке. Я боюсь отпускать ее от себя. Постоянно пытаюсь вести себя правильно, но – следует честно признать – моих знаний о материнстве не хватит даже на то, чтобы наполнить пластмассовый стаканчик от желе.
Теперь, в приемной доктора Блум, я открываю ноутбук и смотрю на пустой синий экран. Пора приступать, двигаться к цели. Я обязана.
Мне понятно, что нужно делать. За свою жизнь я прочла множество автобиографических книг. Начинаются они всегда одинаково – с предыстории. Необходимо, если можно так выразиться, подготовить почву, очертить общую картину жизни, а уж потом приниматься за подробности, познакомить читателей с местом действия и персонажами.
Ну вот, опять. В этот раз меня останавливает то же, что и всегда: я не могу писать о своей жизни, не зная истории своей семьи. И своей матери.
Я почти ничего не знаю о ней, а об отце и того меньше. Мое прошлое – черная, зияющая пустота. Неудивительно, что я никак не могу начать.
Мне необходимо встретиться с матерью и поговорить с ней.
Приняв решение, я раскрываю сумку и отыскиваю маленькую оранжевую коробочку. Осталась последняя таблетка успокоительного. Я глотаю лекарство, не запивая водой, достаю сотовый телефон и звоню своему бизнес-менеджеру.
– Фрэнк, – говорю я, услышав его голос. – Это Талли. Моя мать все еще обналичивает чеки, которые ей отсылают?
– Рад, что ты позвонила. Я оставлял тебе несколько сообщений. Нам нужно обсудить состояние твоих финансов…
– Да, конечно. Но теперь мне нужно узнать о маме. Она все еще обналичивает чеки?
Фрэнк просит меня подождать, потом в телефоне снова раздается его голос:
– Да. Каждый месяц.
– А где она теперь живет?
Снова пауза.
– В твоем доме в Снохомише. Уже несколько лет. Мы посылали тебе уведомление. Думаю, она переехала туда во время болезни твоей подруги.
– Моя мать живет в доме на улице Светлячков? И я об этом знала?
– Да. А теперь давай поговорим…
Я отключаю телефон. Но не успеваю осознать услышанное, переварить его – из кабинета доктора Блум выходит Мара.
И только тогда я замечаю рядом с собой того парня, гота. Несколько прядей в его черных волосах выкрашены в пурпурный и зеленый цвета, в мочках ушей английские булавки. На шее татуировка – какой-то текст. Кажется, там говорится о безумии, но всех слов мне не видно.