– Ты шутишь? – сказал отец. – Талли не подходит на роль дуэньи.
Мара уперлась. Она вдруг поняла, что хочет именно этого.
– Мне уже не одиннадцать лет, папа. Мне восемнадцать, и в сентябре я все равно уеду учиться в Университет Вашингтона. Тут я смогу завести новых друзей и видеться со старыми. – Она подошла к нему. – Пожалуйста!
– Я думаю… – подала голос Талли.
– Я знаю, что ты думаешь, – оборвал ее отец. – Именно ты считала, что нужно разрешить ей пойти на концерт «Девятидюймовых гвоздей», когда ей было четырнадцать. А еще поощряла мысли о модельном бизнесе в Нью-Йорке, когда она была в восьмом классе.
Мара посмотрела ему в глаза.
– Мне нужно побыть одной, папа.
Она видела, какая борьба происходит у него в душе – он не был готов ее отпустить, но видел, что ей этого хочется. Может быть, ей это даже необходимо.
– Неудачная идея. – Отец повернулся к Талли. – У тебя даже цветы погибают. И ты ни черта не понимаешь в детях.
– Она взрослая, – возразила Талли.
– Пожалуйста, папа! Пожалуйста!
Он вздохнул.
– Черт!
Мара поняла – дело сделано. Отец посмотрел на нее.
– Я ухожу с работы в Лос-Анджелесе. В сентябре мы возвращаемся в наш дом на острове Бейнбридж. Это должно было стать сюрпризом. Мы хотим жить тут, пока ты будешь учиться в университете.
– Отлично, – сказала Мара, хотя сообщение ее нисколько не обрадовало – ей было все равно.
Отец перевел взгляд на Талли.
– Позаботься о моей девочке, Талли.
– Мара мне как дочь, Джонни, – ответила она.
И он сдался.
Час спустя Мара, сгорбившись, сидела в кресле в кабинете доктора Блум. Минут десять она не отрывала взгляда от фикуса в углу, пока доктор Блум что-то писала.
– Что вы пишете? Список покупок? – спросила Мара и посмотрела на ее руки.
– Нет, не список покупок. А ты как думаешь?
– Понятия не имею. Но если вы не собираетесь ничего говорить, зачем я тут сижу?
– Значение имеет только твой голос, Мара. И ты знаешь, что свободна и в любую минуту можешь уйти.
– Меня ждут Талли и папа.
– И ты не хочешь, чтобы они узнали, что ты не согласна лечиться. Почему?
– Вы только задаете вопросы?
– Я задаю много вопросов. Я могу помочь тебе разобраться в своих мыслях. У тебя депрессия, Мара. Ты достаточно умна, чтобы это понимать, и ты режешь себя. Полагаю, тебе было бы полезно задуматься, почему ты это делаешь.
Мара посмотрела ей в глаза.
Взгляд доктора Блум был твердым.
– Я действительно хочу тебе помочь. Если ты позволишь. – Она помолчала. – Ты хочешь снова быть счастлива?
Мара хотела этого так сильно, что у нее кружилась голова. Она жаждала снова стать той девочкой, которой была прежде.