— Ева тяжело все это переживает, — сказал пастор.
— Я понимаю.
Фольк неспешно затянулся трубкой.
— Она проплакала почти всю неделю. Как выразилась Ева, У нее как будто вырвали часть души, и она права.
Андреас промолчал, ожидая, что пастор скажет дальше.
— Она теперь чувствует себя другим человеком, — продолжил Фольк. — Знаешь, все это очень непросто.
Андреас кивнул.
— Красивые цветы, — сказал пастор, глубоко вздохнув.
— Да, мне тоже нравятся.
— Я тебя давненько не видел в церкви, — продолжил Фольк, пыхтя трубкой. — Смотрю, ты вырос и возмужал. Знаешь, ты все больше становишься похожим на своего покойного отца. Даже характером. Он же был художником?
— Да.
— Профессор Кайзер говорит, что ты много чего унаследовал от своего отца, включая интеллект и трудолюбие, а эти черты многого стоят.
Андреас смущенно поерзал в своем кресле. Пастор пристально посмотрел на него.
— Впрочем, с твоим братом Вольфом вы совсем не похожи.
— Сводным братом, — уточнил Андреас, вскрыв растущую между ним и Вольфом пропасть. Они оба родились в апреле с разницей в год, однако их мало что объединяло, кроме общей матери, которая вышла замуж за отца Андреаса незадолго до того, как тот в 1914 году погиб в первом своем сражении. После гибели первого мужа она тут же вышла за другого солдата: профессора истории по имени Эрнст Кайзер, ставшего отцом Вольфа. Через несколько лет фрау Кайзер умерла от туберкулеза.
— Да, ты прав: сводным братом, — исправился пастор. — Он очень… м-м-м… энергичный парень, — духовное состояние Вольфа беспокоило преподобного Фолька.
— Как вы думаете, французы накажут нашу деревню? — спросил Андреас.
— Кто знает… Будем надеяться, они удовлетворятся смертью Макса Краузе. Кстати, как там Бибер? Ты его видел? Андреас кивнул.
— Да. Доктор Кребель говорит, что пуля кость не задела. Бибер скоро поправится, но пока на люди он не показывается, чтобы полиция не заподозрила его в участии в бойне.
— Это правильно, — пастор побарабанил пальцами по столешнице. — Они убили четверых французов.
— И поделом, — мягкий взгляд Андреаса вдруг сразу стал холодным.
— Так-то оно так, но французы считают совсем по-другому, — задумчиво сказал Фольк. — Для начала они требуют арестовать и казнить всех членов CA в Вайнхаузене. Думаю, эту идею проталкивают «красные» в Кобленце, — постучав потухшей трубкой себе по ладони, Фольк высыпал пепел в мусорную корзину. — Как бы там ни было, в понедельник мы, пасторы, вместе с бургомистром подадим ходатайство французскому правительству о смягчении санкций. Жаль, что сейчас здесь больше нет американцев. При их поддержке нам всегда было проще взывать к разуму.