Ирина потерла лоб.
— С каких пор ты интересуешься сплетнями? Тем, что происходит в чужом сердце, а не в твоей голове?
— Ну, например, поговаривают, что Ронни О’Салливан лег в реабилитационную клинику. Интересно, в чем там дело?
— Извини, — с чувством произнесла Ирина. Она не могла за одну ночь превратиться в чудовище. Печально смотрела на Лоренса и размышляла: как ужасно, но ей нечего сказать, она не может бороться с тем состоянием крайней нервозности, что охватило ее с появлением Лоренса. Как от чумы, он бежал от самой главной темы, факт существования которой мигал красным светом в полутьме комнаты. Пока их разговор неуловимо напоминал свидание в тюрьме, будто их разделяет толстое стекло, а звуки доносятся приглушенно, как через переговорное устройство. Ирина решилась нарушить закон и сейчас переживает лишь первый день своего нового существования, тогда как впереди их будет еще невыносимо много. — Я испекла пирог, — жалобно произнесла она.
— Я перекусил в самолете… Впрочем, конечно. Маленький кусочек.
— Хочешь пива?
— Я уже выпил бутылку «Хайнекен». Хотя к черту, давай праздновать.
— Что праздновать?
— Мое возвращение. — Брови приподнялись. — Или ты не заметила?
— Извини, — вновь пробормотала Ирина. — Разумеется, заметила. Для чего же тогда пирог? К твоему возвращению.
На кухне она оперлась ладонями о столешницу, склонила голову и тяжело выдохнула. Почти два часа ее бил озноб, от которого она до сих пор не может оправиться. Слава богу, пирог удался, и он не стоял весь день на столе в кухне, что окончательно бы его погубило.
Она сама сможет проглотить лишь крошечный кусочек. (С того момента, как она отправила в рот последнюю ложку мороженого, запив ее зеленым чаем, она не в состоянии даже думать о еде. Правда, днем она сделала глоток коньяку…)
Ирина отрезала кусочек пирога для себя, такой тоненький, что он едва не развалился, и большой для Лоренса — гораздо больший, чем он захотел бы получить, потому что всегда следил за своим весом. Кусок вредных жиров одиноко лежал на тарелке; от одного его вида рот наполнился слюной. Рэмси не нужен восхищенный его игрой зритель, а Лоренсу не нужен этот пирог.
Ирина достала из холодильника бутылку эля и открыла дверцу морозильной камеры. В другой день она бы выпила бокал вина, чтобы составить Лоренсу компанию, но сегодня ее манила покрытая инеем бутылка «Столичной». Перед приездом Лоренса она почистила зубы, поэтому он не узнает, что она выпила уже две рюмки чистой водки от страха, что он сейчас войдет в дверь.
Она не принадлежала к числу людей, привыкших пить алкоголь на голодный желудок, изменение привычек, даровавшее вначале ощущение свободы, могло в одно мгновение привести к полной отчужденности от своего собственного «я». Ирина взяла запотевшую бутылку, открутила пробку, сделала поспешный глоток и, решив вести себя благообразно, налила в бокал далеко не скромную порцию. В конце концов, они решили праздновать.