Петрович вернулся в машину:
— Ну что, красавица, поехали?
— Кататься?
— Любоваться индустриальным пейзажем.
Он показал левый поворот и медленно поехал по однополосной дороге вдоль забора. Метров через тридцать из-под земли вырос шлагбаум и пара крепких парней. Петрович показал какую-то карточку и кивнул головой — парни будто испарились, и шлагбаум ушел куда-то вверх.
— Странно, что работники службы безопасности без слов понимают мастера цеха.
— Я договорился по телефону с руководителем службы безопасности и получил нужный пропуск, который им и показал — понятно?
— Не настолько я понятлива, как эти парни, чтобы за пятнадцать метров читать текст на карточке размером шесть на девять сантиметров, но суть уловила.
— Чудесно.
— А зачем здесь шлагбаум? Въезд в лес охраняете?
— Сейчас поймешь.
Мы поднимались в горку. Дорога чуть ушла от забора — мы опять были в лесу. Подъем становился всё круче. Вдруг слева от дороги показалась заасфальтированная площадка.
— Приехали, — Петрович остановился и вышел из машины.
Я последовала за ним. Он шел опять по лесу, но теперь вправо от дороги. Деревья, птицы — можно было легко забыть про цель приезда. Но деревья стали редеть, и мы вышли к обрыву. Обрыв был не опасный, на нем оборудовали смотровую площадку, и можно было поддаться искушению не просто встать на край, а даже сделать еще один шаг вперед. Площадка парила в воздухе и кое-что открывала глазам. Внизу как на ладони лежал комбинат. Все цеха и дороги, все трубы и железнодорожные пути, склады и аллеи деревьев — всё видно настолько хорошо, что можно детальный план рисовать.
— Петр Петрович, вот не мечтала я стать промышленным шпионом, а теперь придется — должен же мир узнать об этой красоте!
— Вот потому и шлагбаум, чтобы не искушать людей.
— Стратегическая безымянная высота?
— Именно.
— Хорошо, я не буду чертить чертеж, — я сделала шаг назад, — я нарисую картину.
— Господи Иисусе, лучше бы ты писала стихи.
— Возможно-возможно, но эту красоту необходимо запечатлеть на холсте. Рифма, слово не смогут передать это, — я плавно обвела величественный промышленный пейзаж рукой, — с детальной точностью. Да и потом «Издалека долго течет река Волга…» уже написали.
— Я тебя сюда больше не приведу — учти.
— Не волнуйтесь! У меня фотографическая память — вечером сделаю наброски, чтобы не забыть детали, а за картину возьмусь позже.
— Картина будет называться «Последний взгляд Петровича».
— Почему?
— Потому что тогда потеряют смысл шлагбаумы и другие бешено дорогие системы охраны, а когда посчитают, сколько именно денег зря на них было потрачено, то я буду должен комбинату жизней пять-десять отработать бесплатно.