По дороге на работу я обнаружила, что вышла на новый уровень интереса к достопримечательностям Шмелева. Уровень этот называется «не турист» и характеризуется тем, что начинаешь видеть достопримечательности не в целом, а в деталях. Вчера и раньше я ходила по этой дороге, но только сейчас увидела в минуте ходьбы от своего дома голубятню. В первый момент она показалась заброшенной. Движения в ней никакого не было, и тишина слышалась даже на расстоянии. Но не успела я сделать и пары шагов, как послышался шорох, и стайка голубей взвилась в небо. Они рассыпались как огоньки в залпе салюта. Исчезли из вида. Опять воцарилась тишина и неподвижность. Вдруг раздался свист, и голуби камнями кинулись вниз. Белые камни, рыжие камни — не было ни одного привычно серого камня.
В больших городах есть голуби, но нет голубятен. Городские голуби вынуждены много ходить по земле и по асфальту. Они перелетают с места на место, но почти не летают высоко в небе. Они иногда вспархивают прямо из-под ног и пугают, но почти никогда не парят в воздухе. Они хорошо смотрятся на площади, особенно в Риме или Милане. А есть другие голуби, которые носят прекрасные имена: китайская чайка, гамбургский шиммель, дрезденский барабанщик, ростовский статный. Они не ходят по земле. Они только летают. Взмывают в небо. Парят в воздухе. И хранят голубиную верность.
Когда-то города были меньше, люди беднее. Но души мальчишек разных возрастов всегда стремились к полету. Потому и голубятня была чуть не в каждом дворе. Когда ты подержишь голубя в руке, потом запустишь его в небо — душа летит вместе с ним. И если не сам запустишь — тоже можешь воспарить. Надо только поймать тишину, которая перед взлетом. Если внутри себя эту тишину услышать, то полетишь вместе с голубем. А самый незабываемый полет душа совершает с целой голубиной стаей. С каждым голубем в небо взмывает частица твоей души, и они разлетаются в разные стороны, а потом с огромной скоростью сближаются и опять соединяются в одно, когда голуби возвращаются в голубятню. Голубь всегда возвращаются в голубятню, если он жив-здоров. А если с ним что-то случается и он не возвращается, то душа болит, потому что потеряла частицу себя. Но от нового полета душа не откажется никогда, даже если есть угроза потерять еще частицу себя.
Так жили заядлые голубятники. Не боялись свистеть, потому что главным богатством были голуби и возможность летать. Потом кто-то сказал, что свистеть нельзя. От этого денег не будет. А голубям надо свистеть. И свист не должен быть дежурным. В нем должно быть что-то, что позовет голубей из неба, позовет их стремительно вернуться. Если примета верна, то свиста одного голубятника хватит, чтобы целую улицу оставить без штанов. Так это или нет, но жить люди стали лучше, а голубятен почти не осталось.