Ему не был нужен никто, кроме его самого, он был самодостаточен. Ему не требовались узы и обязательства, которые другие считают неотъемлемой частью жизни. Эдуардо никогда не видел брак и семью в своей картине идеального будущего. Жизнь слишком переменчива. Что, если с ним случится то же, что с его отцом, а жена и ребенок останутся совсем одни и станут легкой добычей для грубых и бессовестных грабителей, которые готовы на все ради денег на выпивку и наркотики?
Нет. Ему было хорошо и одному.
Когда Эдуардо вернулся, он застал Беллу за складыванием посуды в посудомоечную машину. Он не ожидал увидеть такую домашнюю картинку. Живя здесь, Белла палец о палец не ударила. У нее была целая команда прислуги, выполнявшая по одному щелчку любой каприз девчонки. Эдуардо всегда считал, что Годфри был слишком мягок с ней: Белла никогда не работала, все ей подносилось на блюдечке с голубой каемочкой и гербом Хавертонов. Будучи совсем крошкой, она уже расхаживала по усадьбе, раздавая приказы направо и налево. Но, даже повзрослев, Белла не задумывалась о тех жертвах, которые принес Годфри, чтобы обеспечить ей будущее. Ее не было рядом, когда отец сделал свой последний вздох.
Когда Годфри умирал, рядом с ним был Эдуардо.
Он держал его трясущуюся руку, когда жизнь покидала худое, изможденное старостью тело.
Он закрыл глаза Годфри Хавертона.
Он оплакивал уход единственного на планете человека, который верил в него. У смертного одра старика Эдуардо поклялся сделать все, чтобы защитить Беллу. До окончания срока опеки он не позволит ей попасть в беду и не даст растратить отцовское наследство. А пока он продолжит восстанавливать резиденцию, которую Годфри так любил, тем самым сохраняя частичку души своего друга и наставника.
Белла закрыла посудомоечную машину и, выпрямившись, спросила:
— Я собиралась сварить кофе. Тебе сделать?
Эдуардо не удержался от ехидной ухмылки:
— То есть ты действительно знаешь, как включать чайник?
Она поджала губы и повесила полотенце на край раковины.
— Я всего лишь стараюсь быть вежливой.
— Вежливой? — усмехнулся Эдуардо. — Ты так это называешь? Ты просто подлизываешься, чтобы получить то, что хочешь.
— Я не подлизываюсь, — самоуверенно возразила Белла. — Я думала о твоих родителях, о том, каково это — осиротеть в таком возрасте…
— Завязывай, принцесса, — грубо оборвал ее Эдуардо.
На ее гладком лбу появилась глубокая морщинка.
— Мне кажется, если поговорить об этом, станет легче.
— Не о чем говорить, — отрезал он, достав банку с кофе.
Эдуардо залил воду в кофеварку, насыпал кофе и включил ее, не поворачиваясь к Белле. Вены на его шее вздулись и отчетливо выступили на загорелой коже. Неужели она никогда не успокоится? Почему женщинам обязательно надо все знать? Обо всем поговорить? Он стремился забыть о своем прошлом, а не бесконечно копаться в нем.