Стандартное, сороковых годов постройки с развёрнутой книжкой на фронтоне, здание уже не являлось школой – там располагалось какое-то производство. Вута шёл по родным местам и вспоминал конкретные события из своего бурного детства. Здесь, неподалёку от школы они с пацанами подстерегли пасмурным осенним вечером учителя физкультуры и жестоко избили его. Физкультурник был так напуган, что сразу уволился из школы, никому ничего не сказав. Вспомнил, как по его просьбе старшие ребята, среди которых были и побывавшие уже в колонии для несовершеннолетних, зимой раздели досаждавшую ему математичку. Училку ткнули головой в сугроб, сорвали с неё шапку, шубу и сапоги… Вута ходил по дворам вспоминал места драк, в которых он утверждался в качестве главы местных хулиганов. Вот здесь в арке он побил в присутствии всех «своих в доску» пацанов Саженя, громадного парня, избавив его от заблуждения, что для уличного атамана достаточно одной физической силы.
Вута вернулся в свой двор, сел на скамейку возле детской площадки, не зная, что делать дальше – возвращаться в квартиру, которая наверняка прослушивается, он не хотел. Получалось так, что ему некуда было идти, ему у которого восемь лет назад в распоряжении имелось не менее десятка «хат» в самых разных районах города. Нет, конечно, найти место, где переночевать он бы нашёл, но почему-то ничего не хотелось делать, у него возможно впервые в жизни «опустились руки». Он сидел и смотрел по сторонам… Мимо шла, тяжело припадая на одну ногу, пожилая женщина, старуха: дряблая обвисшая кожа лица, старое демисезонное пальто, поношенный пуховый платок, давно вышедшие из моды стоптанные сапоги…
– Галина Ивановна? – спросил не то её, не то самого себя Вута.
Старуха не откликнулась, продолжая свой шаркающий путь.
– Галина Ивановна! – уже громче обратился Вута и, встав со скамейке, подошёл.
Старушка близоруко сощурилась, вглядываясь в подошедшего к ней человека. В руках она держала авоську, в которой угадывались очертания хлебного батона и ещё каких-то продуктов.
– Здравствуйте Галина Ивановна. Вы меня не помните?
Если бы сейчас кто-то, из имевших с ним контакты последние лет двадцать: его подельники, сокамерники, шестёрки, равные ему «авторитеты», его конвоиры, «кумовья», все кто его знал, все кто его боялись, ненавидели, восхищались… Сейчас бы они не узнали этого закоренелого преступника, бесстрашного и беспощадного. Это был стеснительный мальчишка, едва набравшийся храбрости окликнуть свою учительницу и искренне переживавший, что та его не помнит.