В комнате Роксолана даже не сразу позволила снять с себя теплую накидку, ее знобило. Заметив это, Михримах встревожилась:
– Может, позвать лекаря?
– Нет, не нужно. Просто ветер сырой и холодный. Сейчас посижу у огня и согреюсь.
Роксолана сделала знак служанкам, чтобы удалились, и присела ближе к жаровне. Михримах поняла, что у матери серьезный разговор, подсела ближе.
– Здесь вы можете не опасаться, мои слуги молчаливы, как рыбы.
– Я сама не уверена в том, что хочу сказать.
– И все же скажите, вдруг это важно?
– Важно. – Некоторое время Роксолана молча смотрела на огонь, Михримах терпеливо ждала.
Только согревшись и скинув меховую накидку, Роксолана начала говорить.
– Мне нужно поссорить сестер.
Она могла не добавлять, каких именно сестер имеет в виду, дочь поняла.
– Как вы думаете это сделать?
– Михримах, сделать это надо так, чтобы оказался замешан и муж. Хочу, чтоб им было не до меня. Это единственное спасение. И чтобы Кара-Ахмед-паше тоже было не до меня, пусть с женой разбирается.
Михримах все же накинула матери на плечи легкий мех, старательно укутала, вздохнула:
– Я об этом думала.
– Что-то придумала?
Дочь тоже закуталась, усевшись у самых ног матери, вздохнула:
– Не люблю делать пакости, но иногда выбора не остается…
– Думаешь, удастся?
– Постараюсь.
– Михримах, ты единственная, с кем я могу говорить, на кого могу положиться. Ты права, пусть Кара-Ахмед-паша лучше воюет с сестрами своей супруги, чем со мной.
Они еще некоторое время обсуждали то, как совершить задуманное, смерть Джихангира и отставку Рустем-паши.
– Рустем-паша скоро приедет, не хотелось бы долго терпеть этого наглеца Кара-Ахмед-пашу во дворце.
– Боюсь, придется терпеть, матушка.
– Что? Что тебе известно? – Роксолана прижала руку к сердцу, в последнее время оно стало биться с перебоями, слишком много навалилось неприятностей.
– Кара-Ахмед-паша назначен Великим визирем взамен Рустема.
– О Аллах! Почему Повелитель сделал это?!
Если честно, то Роксолану меньше задело само снятие с должности Рустем-паши и замена его на Кара-Ахмед-пашу, чем то, что Сулейман не сообщил об этом. Письма от султана редки и в них мало строк о любви, скорее привычные наставления. Это очень больно…
Заметив, что мать побледнела, Михримах потянулась за стоявшим на столике шербетом.
– Матушка, вот мятный. Вам нужно успокоиться. Повелитель не мог иначе, армия требовала. В казни шехзаде Мустафы винили Рустема, потому его и пришлось снять с должности. Это не навсегда.
Все же не выдержала, горестно прошептала:
– Мне не сообщил…
Михримах поняла боль матери, но чем она могла помочь? Всегда надежной защитой от любых наветов, любой зависти и злобы для Роксоланы был султан, пока он любил и верил, остальные были не страшны. Повелитель всегда присылал из походов удивительные письма, полные любви и нежности, а сейчас пишет мало и слишком официально. Даже не его рука, это секретарь – вот что для Роксоланы было тяжелей всего.