Солдат поднялся с земли и покрутил настройку датчика движения. Он еще не видел, но чувствовал какое-то перемещение. Отчетливо стали слышны шаги. Кто-то уверенно шел по лесу прямо на часового.
— Эй, кто здесь? — подал голос Барни.
В ответ лишь мерные шаги.
— Я ведь не шучу! — Пальцем Барни перевел MS-400 на готовность. В казенную часть гранатомета скользнула кумулятивная граната. Оружие замерло, готовое выплеснуть всю свою мощь туда, куда уставились черные зрачки стволов. Барни дотронулся до спускового крючка. — Стой! Еще шаг, и я стреляю! Фу ты, дьявол! Сэр! Что же вы молчите?! Еще немного, и от вас остались бы одни подметки! Что же вы один ходите после контузии? — Барни, опустив оружие, сделал шаг навстречу.
В тот же миг узкое лезвие, зажатое в сильной руке, вонзилось ему под броневую пластину точно в сердце. Не издав ни звука, старый вояка осел на морской песок.
Убийца выдернул стилет из тела, тщательно вытер его о комбинезон жертвы и аккуратно вложил в маленькие ножны, пристегнутые к щиколотке. Затем посмотрел по сторонам и, убедившись, что свидетелей нет, решительно двинулся к спящим под пальмами десантникам. Не дойдя до них десяти метров, он снял с пояса фугас и, выставив время подрыва, воткнул заряд в песок. Сделав свое дело, он неслышно растворился в темноте.
Приближалось утро. Морис спал, балансируя на грани сна и бреда. Его раскачивало из стороны в сторону, проносились обрывки далеких воспоминаний, перед глазами расцветали разноцветные вспышки. От очередного приступа тошноты он проснулся. Ощущения были самые отвратительные — тяжелую голову невозможно было поднять от земли, а рот стягивала сухая горечь.
Морис нащупал на поясе маленькую фляжку и, приложившись к горлышку, сделал несколько глотков. Услышав шум волн, он собрался с силами, поднялся и поплелся к океану. Морской ветер нес прохладу, и Морис надеялся хоть немного прийти в себя. Добравшись до мокрого песка, он пошел по оставленному волнами пенному следу, стараясь не наступать на выброшенных на берег медуз. Они светились слабым голубым светом, затухая, как маяки.
Ветер усиливался, стало заметно прохладнее, и голова Мориса постепенно прояснилась. Он вспомнил, что идет уже довольно долго, и, развернувшись, пошел обратно. Но не прошел и десятка шагов, как прямо перед ним ярко полыхнуло.
На месте пальм, где остались десантники, с противным треском расцвел ядовито-оранжевый гриб, и во все стороны от него покатилась ударная волна, со свистящим шепотом волочившая песок, ракушки и сорванные ветки. Пока Морис, частично ослепленный, приходил в себя, стена мусора сбила его с ног и временно оставила в покое, встретившись с другой, более сильной стихией — в океане начинался шторм.