— Да, иди,— вскричал Дункан, передавая Алису подбежавшей индейской девушке.— Иди, Магуа, иди! У делаваров свои законы, запрещающие удерживать тебя, но я... я не обязан им подчиняться. Иди, злобное чудовище! Ну, что же ты медлишь?
Трудно описать выражение, с каким Магуа выслушал эту угрозу. В первое мгновение лицо его озарилось злобной радостью, но затем на нем вновь застыла обычная маска холодного коварства.
— Леса открыты для всех. Щедрая Рука может последовать за мной,— отозвался он.
— Стойте! — воскликнул Соколиный Глаз, хватая Дункана за руку и силой удерживая его.— Вы не знаете, как вероломен этот мерзавец. Он заведет вас в засаду на верную смерть...
— Гурон,— перебил разведчика Ункас, который, подчиняясь суровым обычаям своего племени, до сих пор оставался лишь серьезным и внимательным слушателем.— Гурон, справедливость делаваров внушена им великим Маниту. Взгляни на солнце. Сейчас оно озаряет ветви вон тех кустов. Путь твой недолог и открыт. Когда солнце встанет над вершинами деревьев, по твоему следу пойдут воины.
— Я слышу карканье ворона! — насмешливо расхохотался Магуа.—Догоняй! — прибавил он, грозя рукой нехотя расступившейся толпе.— Где у делаваров юбки? Пусть отдадут вейандотам стрелы и ружья и получат за это дичь и маис. Собаки, зайцы, воры, я плюю на вас!
Прощальные оскорбления гурона были встречены зловещим, гробовым молчанием. С этими язвительными словами торжествующий Магуа под защитой нерушимых законов индейского гостеприимства беспрепятственно углубился в лес, уводя с собой покорную пленницу.
Ф л ю э л л е н.
— Избивать мальчишек и обоз!
Это противно всем законам войны.
Более гнусного злодейства —
как бы это сказать — и придумать нельзя.
Шекспир. «Король Генрих V»
[58]
Пока их враг, уводивший свою жертву, еще был виден, делавары оставались неподвижны, словно их приковали к месту какие-то тайные силы, покровительствующие гурону, но как только он исчез, могучие страсти вырвались наружу, и толпа заколыхалась. Ункас стоял на возвышении, не отрывая глаз от удалявшейся Коры, пока цвет ее платья не слился с лесной зеленью. Тогда он спустился вниз, молча прошел через толпу и скрылся в той хижине, откуда его так недавно вывели. Несколько наиболее суровых и проницательных воинов, заметив, каким гневом пылают глаза молодого вождя, последовали за ним туда, где он решил предаться размышлениям. Таменунда и Алису увели, женщинам и детям велели разойтись. Весь следующий час становище походило на растревоженный улей, ожидающий только появления матки, чтобы немедленно пуститься в дальний полет.