Медленно, шаг за шагом — впереди Карасев, за ним Лебедев, третьим Терехов, несколько поодаль остальные бойцы — шел отряд по живой цепочке следов, кем-то торопливо, но умело укрытых.
Маленький капризный лесной ручеек преградил путь. Следы оборвались возле самой воды.
— Здесь мелко? — спросил Карасев.
— До пояса, — ответил Лебедев. — Но вода зверски холодна. Не рекомендую.
— А там… жилье далеко?
Николай помедлил с ответом, подошел ближе и сказал негромко:
— В двух километрах, на той стороне — Молчановские хутора немецких колонистов. Ближайший к лесу хутор Адольфа Вейса. Мы давно приглядываемся к нему. Стоит сейчас заглянуть.
— Здесь пойдем?
Николай отрицательно качнул головой.
— Нет. Влево подадимся. Лесом подберемся вплотную.
Николай не ошибся. Меньше чем за полчаса отряд вышел на опушку леса. В сотне метров от нее стоял домик Вейса, нарядный, беленький, с покатой крышей из красной черепицы.
Прозрачный, легкий дымок; поднимавшийся из трубы, как бы говорил о том, что хозяева находятся дома и будут рады гостям. Но это первое впечатление исчезло при виде высокого забора, за которым были укрыты дом, двор, огород и который надежно охранял хозяев от ненужных посетителей и нескромных глаз.
Старик Адольф Вейс принял «гостей» лежа в кровати. Его молодая, стройная и привлекательная жена сказала, что муж недужит уже третьи сутки: обострился ревматизм. На вопрос Лебедева, не заглядывал ли к ним за последние день-два кто-либо из посторонних, молодая женщина не успела ответить. Ее остановил властный и строгий взгляд мужа.
— Выйди, Мария. Я поговорю сам.
И женщина покорно вышла из комнаты, чуть слышно прикрыв за собой дверь.
После долгого и трудного молчания Вейс заговорил первый, ни к кому не обращаясь:
— Я отлично понимаю, что сейчас, когда фашистская Германия напала на Россию, когда немецкие армии находятся недалеко от Москвы, под сомнение берутся многие из тех, кто когда-то переселился из Германии.
Не обратив внимания на протестующий жест Карасева, старик продолжал:
— Я ничего не буду говорить в свою защиту. Моя жизнь за все эти годы служит порукой моей честности и преданности стране, которая гостеприимно приняла меня.
По-русски старик говорил чисто, почти без акцента, тщательно выговаривая каждое слово. Речь его отличалась некоторой высокопарностью, что не ускользнуло от внимания пришедших.
— Я хочу сказать другое. Вот вы молчите и слушаете меня, а сегодняшний ранний гость, побывавший до вас, все время говорил сам.
— Гость? Откуда? Кто такой? — быстро спросил Лебедев.
— Не знаю, — покачал головой Вейс. — Он пришел из леса, прямо через реку, вброд. Совсем незнакомый мне человек. В наших местах я его раньше никогда не видел.