— А меня зовут Вадим.
Доехали в приподнятом настроении. Вошли в громадную арку дома, построенного в стиле «сталинский ампир». Свирин узнал этот дом, здесь ему приходилось бывать, здесь жили некоторые из знакомых ему семейств. Да, в этом доме жила либо элита, либо люди разбогатевшие недавно и купившие здесь квартиры.
«Кого только не поглощает этот домина!» – подумалось ему, и на минуту стало почему-то грустно.
— О чем мечтаете? – раздался нежный голосок Валерии. – Быстрее, пока никого нет! Прямо по лестнице, третий этаж, налево. Но тише, бога ради, тише! Чтобы не услышали соседи. Ой, Вадим, что вы обо мне подумаете! Вчера познакомились, а сегодня… Но вы сами отлично чувствуете, что я от вас без ума… Мужчинам нельзя этого говорить, они зазнаются, но я всегда откровенна… Это моя слабость, моя болезнь.
Валерия щебетала без умолку, как райская птичка, и тем временем беззвучно отмыкала двери.
Свирин не выдержал искушения и тут же на лестничной площадке стал целовать ее в губы и волосы.
— Милая, чудная, красивая… – шептал он прерывающимся голосом.
— Тише, тише, могут услышать, после. Могут услышать.
Она быстро проскользнула в дверь и втянула его за собой в большую квартиру, в оформлении которой чувствовалась работа дизайнера.
Пахло духами, ноги мягко тонули в ковре.
Угловая часть комнат была отгорожена высокими ширмами.
— Видишь, – говорила Валерия вполголоса (она уже перешла на «ты»), – это мой личный уголок для отдыха… Вот стул… тут и клади вещи. В прихожей нельзя оставлять. Нужно быть осторожным.
Свирин был как загипнотизированный, все делал машинально, выполняя волю обладательницы мелодичного, нежного голоса.
— У нас так мало времени, – щебетала Валерия, – не будем его терять. Я так тебя люблю… С первого же взгляда, как только увидела…
Свирин исступленно целовал ее, в его бурной ласке было столько подкупающей искренности, что глаза Валерии на минуту затуманились. Она остановилась вдруг в нерешимости посреди комнаты, лицо ее стало каким-то особенным, как будто печальным.
Свирин понял эту перемену по-своему и стал более настойчив.
Валерия, казалось, колебалась, потом в каком-то странном исступлении обняла его обеими руками и почти повисла у него на шее, точно умоляя его о чем-то, чего он не знал и о чем не догадывался.
За ширмой горела матовая лампа, и весь этот уголок, пронизанный теплым светом, притягивал и звал.
Когда Валерия ввела туда Свирина, она неожиданно сильно закашлялась, он даже хотел пойти за водой, но она засмеялась и не пустила его.
— Что ты, милый, прошу тебя, успокойся. Это случайно. От волнения дыхание перехватило. Уже прошло. Поцелуй меня, мой Вадим.