Ты говоришь, что редко бываешь на этом этаже и не помнишь Дженни. Она была симпатичной женщиной. Нет, не красавица. Слишком худая. Она никогда не носила такие короткие юбки. Обычно на ней были обыкновенные юбки и платья, но в основном она носила штаны, узкие штаны, и я даже не помню, что она носила с этими штанами. Но, что бы она ни носила, на ней всегда была приличная одежда и она никогда не вызывала никаких нареканий. Она была одна из тех девушек, кого любой парень мог пригласить к себе в гости и познакомить с родителями, и вряд ли какой-нибудь парень предложил бы ей снять рубашку и станцевать на столе.
Ладно… Я стал закрывать дверь, чтобы вернуться в свой кабинет и продолжить работу над этим чертовым докладом. Что ж, пусть орет радио, я же решил работать в выходной, а другие люди любят по выходным слушать радио на всю громкость. О’кей, я не возражаю, извините за вторжение. Вдруг я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Такое же чувство было у меня, когда один негодяй бросился на меня в районе Вашингтон-Хайт в октябре 62-го года. Это был Ди Ди Эстефан, сутенер, который убивал проституток. Он нажал на курок, но пистолет не выстрелил — осечка. Тедди Брокс выстрелил ему в руку, и пистолет упал. Тогда Брокс…
На этот раз Каллен не мешал Хриньяку предаваться воспоминаниям. Было бы жестоко так быстро возвращать его к реальности и на этот раз.
Но Хриньяк не предавался воспоминаниям слишком долго.
— Ладно, я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Я обернулся — это был Брауерман. В руках у него была бутылка диетической кока-колы, а выражение лица было такое, как будто он хотел сказать: «Я вожу тебя, приношу тебе кофе и охраняю тебя, потому что за это мне платят, но я не хочу, чтобы ты впутывал меня в свои грязные делишки».
— Она это специально подстроила, Фил? — спросил Каллен. — Так ты считаешь?
Хриньяк пожал плечами. Он не хотел спешить с выводами, но понимал, что пора уже прийти к какому-то решению.
— Сразу же после выхода на работу Дженни подала на меня жалобу, обвиняя в том, что я обещал ей повышение по службе, если она исполнит для меня стриптиз на столе. Она называла Брауермана в качестве свидетеля.
Маслоски тотчас же зашел ко мне и спросил, что все это значит. Я сказал, что она все специально подстроила. Он спросил, действовала ли она заодно с Брауерманом. Я ответил, что нет. Он спросил, действовала ли она одна. Я сказал, что кто-то сообщил ей о том, что я буду работать в своем кабинете во время выходных, кто-то даже сообщил ей, когда Брауерман должен будет вернуться.