Среди противников унии были архимандрит Киево-Печерской лавры Никифор Тур, будущий его преемник Елисей Плетенецкий, ректор Острожской академии Герасим Смотрицкий, к ним присоединились Никифор и Кирилл экзархи, т. е. представители константинопольского и александрийского патриархов соответственно, которые многое теряли в случае заключения унии.
Несмотря на многочисленные споры уния была принята, но не как нововведение, а как распространение действия Флорентийской унии 1439 г. на территорию Польско-Литовской республики. В 1596 г. король Сигизмунд III издал универсал об утверждении акта Брестской унии, в котором сообщил своим православным подданным, что «все догматы и обряды вашей православной церкви сохранены неприкосновенно, согласно с постановлениями святых апостольских соборов и с древним учением святых отцов греческих, которых имена вы славите и праздники празднуете» [80, 342]. Нельзя сказать, что уния была легко воспринята православной паствой, но с течением времени ее жизнеспособность позволила сгладить многие острые углы в межконфессиональных отношениях поляков, литовцев и русинов.
Еще одним очень важным событием, свершившимся в 1597 г. уже в России, было закрепощение крестьян, впоследствии приведшее к многочисленным народным восстаниям. Через год, в начале 1598 г. умер последний Рюрикович на московском троне, не оставив после себя наследника. Со смертью бездетного Федора Ивановича пресеклась младшая линия Мономаховичей от суздальского князя Юрия Долгорукого, ведь брат царя Дмитрий Иванович погиб еще в 1591 г. Россия на время осталась без царя.
Итак, можно подвести итог взаимоотношений поляков, литовцев и русских на протяжении шести веков, когда эти народы, возглавляемые Пястами, затем Ягеллонами с одной стороны и Рюриковичами – с другой, то дружили, то враждовали между собой. Однако противоречия между ними не носили межэтнического характера, а являлись чаще всего территориальными претензиями одного государства к другому. Даже различия в христианских символах, догматах и обрядах, связанных с церковной ориентацией одних на Рим, других – на Константинополь, до XVI в. практически не использовались власть предержащими в Кракове и Киеве, Вильнюсе и Москве для аргументации своей захватнической политики по отношению друг к другу. И только великий князь московский Василий III позволил себе предъявлять претензии к польскому королю Александру IV, который якобы притеснял своих православных подданных, а также принуждал свою жену Елену, родную сестру московского князя, перейти в католическую веру. Но ни этому отпрыску византийского рода императоров Палеологов, исторического противника Рима, ни его сыну, царю Ивану Грозному, не удалось перевести религиозные противоречия в плоскость межэтнического антагонизма. Тем более что большинство жителей Великого княжества литовского и значительное число жителей Польского королевства были православными христианами, епископат которых подчинялся Константинопольскому патриарху.