— Послушай, Карн, старина, ты мог бы ответить на вполне учтивый вопрос друга!
— О чем ты спросил, Монти?
— Намерен ли ты сегодня танцевать? А кроме того, у леди Хантингтон чертовски уютная карточная комната. Может, перекинемся в картишки?
— Не знаю… спроси попозже. Сегодня я намерен уделить внимание Кэнфилдам — я обещал Лидии потанцевать с нею.
— Прелестная девчушка! Впрочем, для тебя она слишком молода.
— Ее молодость тут ни при чем, и тебе это известно, Монти. Ее отец был моим другом, и в память о нашей дружбе я опекаю Лидию и ее мать.
— Я тоже дружил с Кэнфилдом, но это еще не значит, что я готов танцевать с его вдовой, тем более на этом балу! Кстати, Бодон тоже спрашивал, будешь ли ты сегодня играть в карты. Он предлагает тебе партию.
Карн живо повернулся к собеседнику.
— Бодон? С какой стати?
— Полагаю, он предпочитает играть в пикет. Вижу, божественная мисс Бодон уже здесь. Клянусь Иовом, сегодня она в ударе — настолько, что я готов изменить свое мнение о блондинках. Я всегда считал ее немного бесцветной.
— Бесцветной?
— Вот именно. Обычно Лидия Кэнфилд красотой превосходила ее, но сегодня… Так ты известишь меня о своем решении насчет партии в карты?
— Да, да. Прошу прощения, Монти.
Маркус не без труда пробрался к Кэнфиддам, окруженным плотной толпой обожателей.
— Лорд Карн, и вы здесь! Вы помните свое обещание?
— Лидия! — Миссис Кэнфилд строго покачала головой, приветствуя Маркуса. — Вы должны, простить ее, лорд Карн. Сегодня Лидия немного возбуждена.
— По-моему, волнение ее ничуть не портит, Мария. Она выглядит восхитительно. Это новое платье?
— Да! Ничего подобного у меня еще никогда не было! Франческа помогала мне выбрать его.
Маркус оглядел белое платье, отделанное алыми лентами.
— У мисс Бодон отличный вкус. — Он повернулся к Франческе и поклонился: — Добрый вечер, мисс Бодон.
Улыбка, которая так очаровала его несколько минут назад, внезапно исчезла. Лицо Франчески выражало вежливый интерес, и не более того.
Она выглядела прекрасной, но отчужденной. Маркус ощутил прилив раздражения. Ему хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть, чтобы в глазах вновь появились искры, чтобы она улыбнулась с прежней дружеской теплотой, смеясь, болтая с ним, даже упрекая с прежней пылкостью…
Черт побери, он хотел, чтобы она проявляла хоть какое-то чувство по отношению к нему, признавая существование былых уз! А это… изваяние ничем не напоминало настоящую Франческу. Что с ней произошло? Но лицо самого Маркуса ничем не выдало его чувств.
— Лидия, я всю неделю ждал обещанного вами танца, — спокойно произнес он. — Вы позволите?