Режиссер Шубин все не шел. Круглоглазая девушка ела свою еду: витаминный салат из свежей капусты, винегрет, яйцо под майонезом. Белки и углеводы. Неплохо.
Девушка была похожа на зверька лемура, глаза вполлица.
– Вы не хотите сесть ко мне? – спросил Стасик.
– Зачем? – не поняла девушка.
– Познакомиться.
– А-а… – отозвалась девушка.
Продолжала есть. Ни да ни нет.
Стасик взял свой кофе и сел за ее столик.
– Давайте познакомимся, – предложил Стасик.
Его не особенно заботило начало отношений. Он знал, что во всех случаях любые отношения скоро рассосутся сами собой. Все в этом мире конечно. Даже жизнь.
– Вы похожи на лемура, – сказал Стасик.
– Лямур – это любовь? – Она подняла глаза.
– Нет. Лемур – это зверек. По-моему, он ползает по деревьям. Меня зовут Станислав Владимирович.
– Я вас знаю. Вы Костин. У нас в театре идет ваша пьеса.
У Стасика действительно шла пьеса в детском театре.
– Вы актриса? – спросил он.
– Да. Травести.
– А кого вы играете в моей пьесе?
– Задние ноги лошади.
– Действительно? – удивился Стасик.
– Ну конечно. Мы играем лошадь вдвоем. Передние ноги у Захаровой.
– А кто играет голову?
– Захарова. У нее голова и ноги. А у меня ноги и хвост. Я стою под прямым углом.
– Когда-нибудь вы станете звездой и будете вспоминать, что играли хвост лошади.
– Я никогда не стану звездой. Я просто со временем уйду на пенсию.
– Тоже ничего страшного. Будете рассказывать внукам, что играли половину лошади.
– У меня не будет внуков, потому что у меня нет и не будет детей. Я просто состарюсь, если не умру раньше старости.
Поддерживать эту тему было бессмысленно.
– Хотите выпить? – спросил Стасик.
– Хочу.
– Шампанское?
– Водку. И горячую сардельку. А то я опьянею.
Стасик принес то и другое.
Выпили. Стало хорошо. Как-то спокойно.
– Как вас зовут? – спросил Стасик.
– Лариса. Лара.
– Красиво. Лучше, чем Лора. А меня Станислав, хотя я уже говорил.
– Стани2слав, – поправила Лара. – Это польское имя с ударением на «и».
– Красиво, – согласился Стасик. – В самом деле лучше.
Лара разрумянилась. В лице появились краски. Она оказалась даже хорошенькая, хотя Стасику подошла бы любая. Он любил женщин в принципе. Ему было с ними легко, с ними он был умнее, интереснее, как чеховский Гуров из «Дамы с собачкой». И женщинам Стасик нравился, потому что казался легкой добычей. Он был какой-то бесхозный. Ничей. Никому не принадлежал – ни душой, ни телом. Лиде он принадлежал своей совестью. Но ведь совесть – это не тело. Каждой женщине, с которой он пускался во флирт, хотелось его приватизировать, взять в собственность – тем более что Костин был человек известный, статусный и не бедный. Не Шекспир, конечно, но имя на слуху. Его пьесы шли по всей стране.