— В открытое море! — вскрикнул Райдэн, сильно налегая на весла.
Уже через минуту мрак стал рассеиваться. Белесоватая полоса появилась на небе, подобно капле молока в чашке с водой. На краю горизонта свет был ярче, но все еще бледный. Это был восход полной луны. Вдруг из-за горизонта выставился, как острие меча, стальной луч. Тотчас же по морю пробежала полоса, то светлая, то темная, до самого берега; на гребнях волн засверкали голубые искры; затем появилась луна, подобно своду моста, и, наконец, она выплыла вся, блестя, как металлическое зеркало.
Рыбаки были уже вне выстрелов солдат. Ната взялся за весла; Райдэн растирал сакэ голову Лоо, которая лежала на коленях принца.
— Жив ли он, по крайней мере, бедный мальчик? — спросил Нагато, положив руку на сердце Лоо.
— О, да! Видишь, его детская грудь тяжело поднимается; он дышит; только он замерз; надо снять с него мокрое платье.
Его раздели, Ната снял свою куртку и завернул в нее мальчика.
— О, этот малыш бесстрашен! — говорил Райдэн. — Помнишь, принц, как он укусил меня, когда я хотел драться с тобой? Мне бы хотелось одного — чтобы он мог еще раз укусить меня.
Матрос попытался разжать стиснутые зубы Лоо и влил ему в рот добрый глоток сакэ. Мальчик поперхнулся, зачихал, закашлял, наконец открыл глаза.
— Так я не умер? — сказал он, оглядываясь кругом.
— Кажется, что нет, — воскликнул Райдэн, не помня себя от радости. — Хочешь пить?
— О, нет! Я и так довольно напился, — сказал Лоо. — Морская вода ужасно невкусна; я ее никогда не пробовал; я должен съесть побольше бананового варенья, чтобы забыть этот вкус.
— Ты не болен? — спросил принц.
— Нет, — отвечал Лоо. — Джонка-то потонула, по крайней мере?
— Теперь, должно быть, от нее виден только кончик мачты, — сказал Ната. — Ты много сделал для успеха предприятия.
— Вот видишь, господин, — сказал с гордостью Лоо, — и я могу на что-нибудь пригодиться.
— Конечно, и ты храбрец, каких мало, — сказал принц. — Но как ты тут очутился?
— А вот как! Я думал, что меня не возьмут, и спрятался под скамейку.
— А скажи на милость, — вскричал Райдэн, — зачем ты так сильно толкнул доску, несмотря на мои предостережения?
— А чтобы быть вполне уверенным, что джонка не уцелеет. А потом я услышал шум на корабле: надо было торопиться. Да к тому же я и не мог бы подняться; я запутался в разных бревнах, веревках, цепях: ведь, я ровно ничего не видел, как будто у меня на голове был черный бархатный мешок.
— А когда на тебя бросился этот столб воды, что ты тогда подумал?
— Я подумал, что умру, но что джонка, наверное, пойдет ко дну; мне послышался как бы удар грома, и я захлебнулся. Я пил носом, ртом, ушами, а потом уже ничего не чувствовал и не помнил.