Что станет с ней, если ребенок… не будет зачат? Кто сказал, что так просто, по одному лишь повелению господина вампира, произойдет… то, чего многие пары добиваются годами? А бесплодие? А…
Она заплакала.
Что будет с ней?
Истинное значение слова «ферма» открылась только теперь. Ферма. Ирена станет одной из ЭТИХ, вечным донором адвоката-упыря, станет раз за разом подставлять свое горло… Если уж не удалось однажды подставить… другой орган…
За окном проявлялись, будто на фотобумаге, очертания гор.
* * *
— …И объясните мне, Ирена, почему, если донорство повсеместно считается благородным делом, наивысшим видом человеческой взаимопомощи… Объясните мне, почему в нашем случае то же самое, по сути, донорство должно расцениваться как нечто бесчеловечное, ужасное, циничное… Да, вы этого не говорили. Но достаточно взглянуть на выражение вашего лица, Ирена!
Ник вышагивал из угла в угол; Семироль безучастно сидел перед горящим камином и слушал магнитолу. Всем своим видом вампир-адвокат как бы говорил «меня здесь нет», хотя уж его-то присутствие Ирена ощущала каждой клеточкой кожи.
Из двух фасеточных ртов магнитолы еле слышно доносилась меланхолическая мелодия. Когда-то Ирена знала эту музыку и любила, и всякий раз, заслышав знакомые аккорды, подкручивала ручку громкости…
— Я неправ? — патетически вопрошал Ник. — Ну так скажите мне об этом, объясните, в чем именно я не прав! Ваш взгляд… красноречивее любой ругани. Но я не могу понять… ладно, я могу понять. Я понимаю. Но ведь, в конце концов, Ян-то не ограничивается тем, что пьет из людей кровь, он еще много хорошего делает — и собственно этим людям, и другим, затасканным по судам, отчаявшимся найти правду…
— Спиши слова, — пробормотал Семироль, не оборачиваясь. — Вставлю себе в речь. Пусть присяжные заплачут.
Мелодия сменилась сперва развязным голосом ведущего, потом не менее развязной песенкой — певичка радовалась жизни, призывая всех, кто не лопух, радоваться вместе с ней.
— Ирена… — Ник перестал выхаживать, склонился над сидящей в кресле собеседницей, заглянул в глаза. — Мы должны были сказать вам раньше. Да, это наш просчет. Но вы заметили — мы всячески стараемся уберечь вас от неприятных эмоций? От любых?
Семироль иронически хмыкнул.
— Я что-то не то сказал? — удивился Ник.
Семироль хмыкнул громче:
— Не ты… Эта баба, которая поет. Один из самых ярких, самых длинных и самых муторных бракоразводных процессов.
Ирене стало жаль певичку. Она давно научилась не вздрагивать при слове «развод», но полностью забыть это слово у нее не получится никогда.