Мама холодно заметила:
– На мою честь со стороны никто пока не покушался. Это ты обозвал меня.
– Ты в своем уме или сбрендила?! – взвился папин тенор.
Басок гостя в ответ тоже максимально повысился и сорвался в фальцет:
– Прошу не оскорблять в моем присутствии Анну Андреевну!
– Кончай цирк, ты, музыкант хренов! – закричал папа обыкновенным измученным голосом.
– Не Хренов, а Даргомыжский, – дрогнул бровью Александр Леонидович.
– Убирайся вон из моего дома! Вон! Вон!
И тут зазвонил телефон.
– Слушаю, – сказал в трубку папа, и розовые пятна на его лице вновь побагровели. – Да, обязательно, но немного задержусь. Семейные обстоятельства… Нет-нет, не дольше. Максимум полчаса. Благодарю.
Метко швырнув трубку на аппарат, он откинулся на спинку дивана и скрестил на груди руки.
– Скажи! Аня! что! у тебя! было! с этим! молодчиком?! – отрывистые слова шипели и щелкали в воздухе с нагаечно-чайниковым присвистом. – Проходимец прямым текстом шпарит, что ты жила с ним до меня и намекает, что собираешься уйти к нему с нашей дочерью. Или… не нашей?! Может, это я рехнулся? Может, я не Евгений Павлович Шелковников, ведущий артист Театра оперы и балета? Кто я тогда? Кто я?! Не стой истуканом, Аня, я спрашиваю, что у тебя было с этим прощелыгой Дрыгомужским?
– Вы обещали не задерживаться, – напомнил гость. – Вам еще на автобусе ехать.
Папа не зря свистел, потому что закипел с новой силой:
– Подлец, негодяй, мазурик!
– Не шумите ради бога, – поморщился скрипач. – Мои музыкальные уши не выносят пошлой брани. Идите, пожалуйста, на вашу репетицию и не беспокойтесь – я вас дождусь.
Рост гостя превосходил классические рамки, а папа оставался в них, даже привстав на цыпочки. Поэтому он вскочил на диван, потряс над головой здоровым кулаком и загремел оглушительно и трубно:
– Аня, кто этот самозванец?!!!
«Борис Годунов!» – ахнула про себя Женя. Папа спутал все голоса, партии и страны. Музыкант заткнул уши пальцами и, нагнувшись к ней, прокричал:
– Вас, родственница, я тоже попросил бы удалиться! У вас же есть своя комната? Нам с Анной Андреевной необходимо побеседовать тет-а-тет!
– Я дочь, а не родственница, – сурово скорректировала Женя. – Вы все забываете и забываетесь, сеньор Даргомыжский! Я не уйду.
Папа снова упал на диван и благодарно моргнул Жене. Ей стало неловко: она все-таки во многом оставалась на стороне чужака.
– Я тоже не уйду, – вызывающе известил папа.
– Они не уйдут, – словно переводчик, перенаправила мама гостю. – Придется беседовать при них.
– Хорошо, – он грозно, не мигая, уставился на папу. – Я жил далеко, но не переставал справляться у приятелей о здешних новостях. Месяц назад один человек из театра поведал мне в письме, что господин Шелкопруд… Шелковников, этот себялюбец, тиран, деспот, превратил свою умницу, красавицу жену в бытовой автомат. Я, порядочный человек, преданный друг Анны Андреевны, не мог оставить ее в сетях обмана и предательства… Приятель рассказал мне всё!